Дядя солдат нес меня на руках

Воспоминания детей отгремевшей 70 лет назад Великой Отечественной войны настолько ярки и пронзительны, что, слушая их, сопереживаешь каждому слову и переносишь во время настоящее, где уже наши дети и внуки вынуждены терпеть страхи и лишения, прятаться в подвалах от снарядов и ждать, когда наступит мир.

Жительница Алчевска Людмила Зосимовна Зуевская в годы прошлой войны была ребенком, но многое помнит о времени оккупации нашего города немецко-фашистскими войсками.

«Тяжело было на фронте, в тылу, где ковалась Победа. Трудно и опасно было на временно оккупированной немцами территории. Мама, бабушка и я жили в Ворошиловске (Алчевске), когда гитлеровские войска захватили город. Я хорошо помню несколько эпизодов того времени.

Начну с того, который запомнила не я, а мама. Спустя много лет она рассказала мне о нем. Город еще не был захвачен немцами, шли бои. Во время налета вражеской авиации бабушка и мама, прихватив меня, спускались в погреб (ляда от него была в кухне, потом лестница вниз) и отсиживались там, пока не заканчивалась бомбежка.

Налеты учащались, и днем, и ночью. Наконец маме надоело по ночам бегать в погреб, и она решила оставаться со мной: если прямое попадание, то погибнем обе и сразу.

И вот очередная бомбежка ночью. Мама лежит на боку, согнув колени. Я рядом – мои ножки на маминых ногах. У мамы, когда взрывы слышны близко, от волнения дрожат колени. Я ей в это время говорю, успокаивая: «Мамочка, не бойся, сейчас наши самолёты прилетят, прогонят их и собьют». (Я считала, что мама боится). Тогда я уже по звуку различала, где наши самолеты летят, а где – немецкие».

А теперь об эпизодах, которые отчетливо помию сама. Когда немцы захватили город, то наш дом (6 одноэтажных домов по три в два ряда по правой стороне, если идти по улице Горького от школьного моста к «Фокстроту» и колхозному рынку; в среднем доме сейчас магазин «Зелений світ») заняли фашисты, а жильцов выгнали из квартир, разрешили жить в погребах. В нашей квартире поселились офицер с денщиком, а бабушка, мама и я, как и другие соседи, обитали в погребе на земляном полу. В погребе были три узкие кровати, столик, две табуретки, каганец – вот и все блага цивилизации.

Когда немцы были дома, мы слышали их шаги, не имели права появляться. А когда утром фашисты куда-то уходили часов до 17 и стихали их шаги, бабушка выбиралась из подвала в разведку. Убедившись, что врагов нет, выходили на свет Божий и мы с мамой. Перед приходом немцев мы опять забирались в подвал.

И вот наш город в глубоком тылу у немцев, нас не бомбят. Я помню отчетливо такой эпизод. Лето, мне было тогда чуть больше трех лет. Выглядела я тогда, как мальчишка: на мне шаровары, кофточка, короткая стрижка. В один из дней после полудня мама куда-то собралась и взяла меня с собой.

Но на углу переулка (наша квартира выходила окнами во двор на противостоящий дом) нас остановила соседка, и завязался разговор. Мама стояла спиной к улице, а я вертелась рядом. Тут же, по улице, напротив наших домов, прогуливались немцы, некоторые с девицами. Я увидела офицера, который медленно шел с одной из них и жеманно, артистично вертел папиросой. Меня заинтересовало то, как он курил. И пока мама вела разговор, я подобрала на земле какую-то бумажку, свернула ее папироской, вылезла на улицу и подошла к этой парочке.

Они остановились, а я задрала голову и, копируя немца, что – то говорю ему раз, второй, третий… В этот момент мама хватает меня, бежит в переулок и, влетая в калитку, в ужасе кричит бабушке: «Открывай ляду в погреб!» Мы просидели в нем до темноты, и мама все время в страхе повторяла, что немцы будут бегать и стрелять. Но стрельбы не было слышно. Все время мама с бабушкой выспрашивали у меня, где я услышала то, что говорила немецкому офицеру. Но я им ничего так и не сказала. Боялась, что накажут.

Я хорошо запомнила тот эпизод, но напрочь забыла свои слова, обращенные к немцу. Пропали они из моей детской памяти. И только спустя много лет, когда мне исполнилось 16, я спросила об этом у мамы. Она очень удивилась, что в моей памяти все это еще сохранилось. И рассказала, что в тот момент, когда я к немцу подошла и заговорила, соседка в ужасе зашептала: «Нина, сейчас немец застрелит твою дочку!» Испуганная мама повернула голову в мою сторону и услышала, как я, размахивая папиросой, говорю фашисту: «Сталин – гут, войне – капут!» И так три раза. Вначале она оцепенела от ужаса, но, увидев, как немец тянет руку к кобуре с пистолетом и расстегивает ее, рванула ко мне, схватила в охапку и помчалась по переулку, закрывая спиной.

К счастью, фашист не выстрелил, возможно, его остановила девица, которая стояла рядом. Кто знает…

Еще вспоминаю, как мама утешала меня, когда я плакала и просила поесть. Чтобы отвлечь (когда фашистов не было дома), она брала меня на руки и несла наверх, в квартиру, к нашему комоду. Там, как сейчас помню, лежала губная гармошка немца. Тщательно вытерев ее, мама брала меня на руки и давала подуть – «поиграть». А бабушка в это время караулила на крыльце. И если в переулке появлялся какой-нибудь фашист, она вбегала в кухню и кричала: «Идет!» Мама вырывала у меня из рук гармошку, клала ее на комод и бежала со мной в погреб. Так мы и жили в оккупации.

А еще отчетливо помню день, когда город освободили. Громыхали выстрелы, и вдруг резко наступила тишина. Через некоторое время раздался цокот копыт. Все мы – и стар, и мал – высыпали на улицу. Наши воины лихо проскакали на конях. Потом пошли красноармейцы в «катанках» и с оружием. Мирные жители радовались, плакали от счастья. А мы, дети, бежали рядом с солдатами, кричали «Ура!» и пытались шагать в ногу, не поспевая за ними.

Старушки крестили наших воинов вслед. А когда войска прошли, мы, дети, бегали по улицам и переулкам и забрасывали камнями немецкие каски, которые валялись то тут, то там.

Позже, через несколько дней, мы увидели колонны пленных. Немцы шли по улицам города хмурые, подавленные, удрученные. Опять мы, дети, радостно орали: «Ура! Мы победили! Гитлер капут!» Взрослые смотрели на них молча.

Во время войны в Алчевске на многих улицах стояли противотанковые «ежи», сваренные из 3-х кусков рельс. Долго их не убирали с ул. Набережной.

После освобождения города стал работать наш детский садик. Он стоял на том месте, где сейчас расположен кинотеатр «Металлург». Широкий, одноэтажный, просторный, вокруг него – большой двор, окруженный забором. И вот однажды, глубокой осенью (день был холодный, пасмурный, дул сильный пронизывающий ветер) бабушка пришла за мной в садик и замотала поверх пальтишка тряпичной шалью, завязала узлом. Взяла меня на руки и понесла домой по Школьному мосту. И вдруг споткнулась и уронила меня. Завязанная платком, я не могла пошевелиться. И, подгоняемая шквальным ветром, покатилась к краю моста. Он тогда не был огорожен, бабушка кинулась за мной, но опять упала. А в это время по мосту навстречу шел солдат. Увидев эту картину, он бросился ко мне и успел схватить у самого края моста, не дал упасть в воду.

В то же время помог подняться моей бабушке и вместе с ней перешел по Школьному мосту под ураганным ветром. Со слезами на глазах она, испуганная случившимся, благодарила солдата и молилась, чтобы он вернулся с фронта домой живым и невредимым.

Мне повезло, я не успела испугаться, так неожиданно и быстро все произошло. К тому же была очень счастлива, что дядя солдат нес меня на руках по мосту.

Напротив нашего садика стояло первоначальное здание средней школы № 3. Здесь в период немецкой оккупации размещался госпиталь. А после освобождения Алчевска – Ворошиловска здесь уже находился наш военный госпиталь.

В 1943 г. дети нашего детсада, в том числе и я, выступали перед ранеными в актовом зале, заставленном множеством кроватей. Мы пели, танцевали, читали стихи. Раненые лежали, некоторые сидели на кроватях, кто смог – пришел на костылях из других палат. Кровати стояли и на сцене, внизу нам освободили место для выступлений, сдвинув койки поплотнее. Само здание СШ № 3 тоже имело боевые «ранения», его стены еще долгое время были испещрены осколками.

На месте нашего детсада сейчас стоит кинотеатр «Металлург». Он был построен в 1950 г. пленными немцами. Их колоннами конвоировали по улицам Луганской, Второй Буденного, потом по Горького, Школьному мосту – к месту стройки. То были уже другие немцы, выглядели совсем по-другому: идут, болтают, улыбаются, хоть и под охраной.

Мы не должны забывать, что пережили наши люди в Великую Отечественную войну!

Л. Зуевская.

Подготовила воспоминания к печати В. Логвиненко

РИО – Плюс. – 2015. – № 26. – 1 июля. – С. 1, 3.