Победитель 1
Из журналистов, работавших в редакции газеты «Ворошиловец» в тридцатые годы, самым известным в стране стал, пожалуй, Александр Авдеенко.
«Я знаком с ним еще с конца двадцатых годов, когда редактировал одну из донбасских газет, – вспоминал Давид Иосифович Ортенберг, редактор «Красной Звезды» в годы Великой Отечественной войны. – Саша Авдеенко был у нас литературным сотрудником. Живой, даровитый и неугомонный девятнадцатилетний паренек был боевым, но своенравным корреспондентом. Он мог вдруг исчезнуть из редакции на два-три дня, а потом оказывалось, что эти дни и ночи Авдеенко провел в шахте «Парижская коммуна», лазил по бесконечным штрекам и лавам или в прохудившемся пальтишке в ледяную стужу путешествовал сутки на открытой площадке угольного эшелона до коксовых батарей металлургического завода. Возвращался он так же неожиданно, как и исчезал, с добротным материалом на целый разворот газеты или с интересным «дневником кондуктора», и язык у меня, честно говоря, не поворачивался, чтобы отругать его за своеволие».
Авдеенко родился 21 августа 1908 года. Значит, описываемые Ортенбергом события происходили в … 1927 году. Но Давид Иосифович приехал в Алчевск в 1930 году. А до этого работал в Изюме; Харькове… Первый номер «Большевистского пути» Давид Иосифович подписал в печать в августе 1930 года.
Но вернемся к Авдеенко.
В 1940 году, рассказывал Д. И. Ортенберг, сурово раскритиковали написанный Авдеенко сценарий фильма «Закон жизни», наклеив убийственные ярлыки «человек в маске», «вражеское охвостье», «клеветник». Сашу исключили из партии как «буржуазного перерожденца», изгнали из Союза писателей, в который он был принят в 1934 году, уволили из корреспондентов «Правды», даже выселили из квартиры.
И так поступили с человеком, роман которого «Я люблю» высоко оценил на первом съезде писателей М. Горький. К сороковому году Авдеенко был автором еще одного произведения – романа «Судьба», который был издан в 1936 году.
Великая Отечественная война застала Авдеенко в Москве. В ночь с 21 на 22 июня 1941 года 33-летний писатель перекраивал, безжалостно сокращал и дополнял заключительную главу романа «Труд».
А в полдень узнал, что началась война. Из квартиры в доме на Большом Комсомольском Александр Авдеенко отправился в Дзержинский райвоенкомат. Там предложили заполнить анкету, сдать ее и ждать повестки. Ждал целую неделю. Пошел в другой военкомат, Куйбышевский. Попросил послать добровольцем – рядовым. Отказали. Узнал, что в Литературном институте имени Горького составляются списки народных ополченцев. В списки его внесли, но через два дня вычеркнули. Опальный писатель не имеет права быть ополченцем.
О своем моральном состоянии в те дни Авдеенко писал так: «Хочу на фронт! Хочу воевать! Неужели же те, в чьих руках моя судьба, не поймут, что я, несмотря на все свои настоящие и приписываемые мне прегрешения, имею право быть солдатом, бойцом, защищать родную землю?»
По ночам писатель дежурит бок о бок с дворниками и пожарниками на крыше многоэтажного дома. Таскает на верхотуру песок, разносит его по всем закоулкам. В ночь с 21 на 22 июля, через месяц после начала войны, крышу дома писателя по Большому Комсомольскому засыпало мелкими зажигательными бомбами. Пробив железо, они застряли на чердаке, осветив его ярче, чем самые мощные прожекторы. Вспоминая о том времени, Авдеенко рассказывал, что первую зажигательную бомбу он схватил голыми руками, хотя по инструкции должен был сделать это громадными клещами, бросил ее на ближайшую кучу мелкого шлака и засыпал ее. А вторую и третью зажигалки накрыл своей курткой.
«Столько я читал и слышал, как надо тушить зажигательные бомбы, а вот теперь, когда пришло время применить знания на практике, я поступил по-своему, вовсе не так, как надо», – вспоминал Авдеенко.
Когда в Москве было объявлено осадное положение, он пришел в редакцию «Красной звезды». Его отправляли в тыл, и уезжать он не хотел и просил Ортенберга взять его в «Красную звезду». Давид Иосифович долго по-дружески беседовал с Александром, а в заключение сказал ему:
– Сейчас твой путь, Саша, в газету!
Писатель уезжает на Урал. Новый, 1942 год встретил вдали от Москвы, в небольшой деревушке Посад Ильинского района Пермской области. «Больше чем за сто километров от электрического света, от паровозных гудков, от железнодорожных рельсов» находилась эта деревня. Здесь писатель начал работу над повестью «Северянки» – о трудовой доблести колхозниц, на плечи которых легли главные заботы по снабжению армии и страны продовольствием. Но закончить ее он не успел: было написано несколько глав, когда настойчивые обращения в военкомат с просьбой отправить на фронт наконец были удовлетворены – Авдеенко направили в минометно-пулеметное училище.
Осенью сорок второго после окончания училища ему было присвоено воинское звание «лейтенант». Сначала писатель попал в Архангельский военный округ, оттуда – в 131-ю стрелковую дивизию, недавно защищавшую Сталинград.
«Дивизия, сильно поредевшая, заново формируемая, – вспоминал Авдеенко, – расквартирована в лесных деревнях, неподалёку от Вологды. Штаб расположен в Плоском, в совхозе, в бывшей церкви. Ранним утром вхожу в дощатую выгородку, в комнатушку, которую занимает командир дивизии полковник М. А. Песочин, кладу на стол замечательный пакет, докладываю, как положено: явился для дальнейшего прохождения службы.
Командир дивизии внимательно изучает мои документы, недолго думает и непререкаемо твердо объявляет:
– Командовать минометными взводами у нас есть кому, а вот военных корреспондентов не хватает. Определяю вас в нашу дивизионную газету «3а Отчизну».
Авдеенко смутился. Пришлось рассказать все, что произошло с ним в сентябре 1940 года, хотя Песочин хорошо знал эту историю из личного дела писателя. Но свое решение не изменил – направил исключенного и разжалованного писателя в военные корреспонденты.
В Ленинград Авдеенко пришел по «дороге жизни» – по льду, который сковал Ладожское озеро. От станции выгрузки на восточном берегу до западного берега Ладоги писатель прошел весь этот путь пешком, с бойцами 131-й стрелковой дивизии.
Н. Блохин.
За металл. – 1995. – № 72. – 20 сентября. – С. 4.