Победитель 2
(Окончание, начало в №№ 72, 73)
Но отказываться от попытки написать повесть о любви не стал. После войны он продолжает роман «Я люблю», вторая книга которого выйдет из печати в 1969 году.
Авдеенко вновь вызвали в Ленинград, но не в редакцию «Смены», а во фронтовую газету «На страже Родины». Вот как об этом вспоминал он сам: «Седой, высокий, обаятельный подполковник Гордон встретил меня более чем приветливо. Оказывается, он меня хорошо знает — заочно, по очеркам в дивизионной газете. Моя работа ему пришлась, как он сказал, по душе. Не хочу ли я перебраться сюда, в Ленинград, во фронтовую газету? Доброжелательное предложение ошеломило меня. Не ждал. Смущен и растерян, как и тогда, у комдива Песочина, в редакции».
И снова (в который раз!) Авдеенко торопится напомнить редактору фронтовой газеты самую печальную страницу своей биографии. Но редактор остановил Сашу движением руки:
«Военный совет знает, что с вами случилось, и не возражает против вашего перехода к нам. Я разговаривал с товарищем Ждановым. Ну, решайте: да или нет?!»
И Гордон энергично протянул опальному писателю руку. А Саша крепко, благодарно пожал ее. Так он стал специальным корреспондентом фронтовой газеты. «Жил тут же, в редакции, на Невском, 2, в комнатушке с окном на необстреливаемую сторону проспекта. Теперь он мог бывать на всех участках Ленинградского фронта: на Карельском перешейке, в Петергофе, в Черных лесах побережья Финского залива, напротив дальнобойных фортов Кронштадта, около Стрельни, на Пулковских высотках, на окраинах бывшего Царского села, в Колпино…
И тут то, шагая по Пулковскому шоссе, встретил человека, судьба которого потрясла Авдеенко. Он воспринял ее как свою собственную историю. Оттого, должно быть, мгновенно, тут же, в полуразрушенном доме, где обосновался штрафбат, при тусклом свете белой ночи, он написал очерк «Искупление кровью» и, вернувшись в Ленинград, отослал его в «Красную звезду».
Главный редактор военной газеты Д. И. Ортенберг, вспоминая об истории этого очерка, писал: «Это была история о том, как лейтенант Борис Соловьев за нарушение военной присяги был лишен офицерских погон и послан в штрафную роту. Очерк был написан талантливо. Понравилась нам и психологическая основа очерка… Очерк был написан как бы изнутри, с душевным волнением. Быть может, очерк и удался потому, что через все повествование проходили отзвуки личных авторских переживаний».
Но Ортенбергу было также ясно и то, что без Сталина судьбы Авдеенко не решить. Давид Иосифович поступил следующим образом: «Мы сдали рукопись в набор, и, когда у меня на столе лежала верстка очерка, я написал Сталину письмо: «Писатель А. Авдеенко, находящийся на Ленинградском фронте, прислал в «Красную звезду» свои очерки. Некоторые из них, по-моему, хорошие.
Авдеенко является младшим лейтенантом, служит в 131-й стрелковой дивизии, участвовал в прорыве блокады Ленинграда. По сообщению корреспондента «Красной звезды», которому я поручил ознакомиться с деятельностью Авдеенко, этот писатель ведет себя на фронте мужественно и пользуется уважением бойцов и командиров.
Считаю, что тов. Авдеенко в дни Отечественной войны искупил свою прошлую вину, прошу разрешения напечатать его очерк в «Красной звезде».
Ровно через час раздался звонок. Меня соединили со Сталиным. Сталин сказал мне: «Можете печатать Авдеенко. Он свою вину искупил».
Спустя 52 года, Ортенберг в беседе с корреспондентом «Книжного обозрения» 21 марта 1995 года вспомнил об этом случае: «Вступаясь за Авдеенко, я вынужден был обращаться к Сталину и получил его величайшее дозволение печатать».
Очерк Авдеенко был передан в эфир по радио. Обратил на него внимание и Александр Фадеев.
А о том, как встретил Авдеенко появление своего очерка в «Красной звезде», он сам вспоминал так:
«Воскресенье, 17 июля 1943 года. Великий день.
На дачу ввалилась большая ватага работников редакции «На страже Родины». Все необыкновенно Приветливы; все почему-то загадочно, счастливо улыбаются, обнимают меня наперебой. Через минуту тайна их праздничного настроения раскрывается. Володя Карпов молча вручает мне сегодняшнюю «Красную звезду», доставленную самолетом, и я вижу на последней странице громадный трехколонник — свой давно написанный, залежавшийся в редакции очерк «Искупление кровью».
Падаю на траву лицом вниз и плачу. Это были самые счастливые слезы в моей жизни.
В тот же день я возвращаюсь в Ленинград, на Невский проспект, 2.
С этого дня «Красная звезда» приобрела в Ленинграде еще одного боевого корреспондента…
Весь Ленинградский фронт в его распоряжении. Для того, чтобы написать очерк о защитниках Шлиссельбурга, писатель едет на Ладогу. И стал свидетелем небывалого сражения: немецкий летчик полковник фон Эрих, прилетевший из Берлина, дал слово Гитлеру, что разбомбит мост через Неву, связывавший Ленинград с Большой землей. Победителем в этом сражении стали русские гвардейские артиллеристы и русские летчики-истребители. «Артиллерийский азарт полковника фон Эриха закончился его бесславной гибелью», – написал позже Авдеенко, вспоминая свою работу фронтового корреспондента.
Материал для другого очерка «На аэростате» Александр собрал, поднявшись в небо. Аэростат обстреливала вражеская артиллерия, а затем в воздухе появились шесть фашистских истребителей. И если бы не четверка наших истребителей, стороживших вражеские самолеты в засаде, этот подъем корреспондента окончился бы трагедией.
Напечатала «Красная звезда» и очерк Авдеенко «На ночном бомбардировщике» – о боевом рейсе эскадрильи «У – 2». А чтобы понять, как чувствует себя танкист во время боя, писатель забирается «нелегально» в танк.
«Осенью сорок третьего наши войска подошли к Днепру, форсировали его. Все новые и новые районы Украины очищаются от врага. Беспокойная натура Авдеенко не может усидеть на относительно спокойном тогда Ленинградском фронте. Он попросил Николая Тихонова замолвить за него словечко в Главном Политическом управлении», — писал позже Д. Оргенберг.
Так с помощью Николая Тихонова Авдеенко был переведен на 1-й Украинский фронт. К этому времени писатель был не восстановлен, а принят заново в члены Союза писателей.
«Я снова держу в своих руках маленькую коричневую книжечку. Первая, которую у меня отобрали осенью сорокового года, была подписана А. М. Горьким, теперешняя — Фадеевым. Раньше я был членом СП с 1934 года, теперь – с 1943. Ничего! Ни для меня и ни для кого это не имеет никакого значения… Собственно, права писателя вернули мне значительно раньше, 17 июля этого года, когда был напечатан в «Красной звезде» очерк «Искупление кровью»…
Авдеенко спешит, но ко взятию Киева не успевает. Однако, по воспоминаниям Ортенберга, все же показал класс корреспондентской оперативности. В одной из боевых частей он разыскал разведчиков, водрузивших красный флаг на здании Центрального Комитета Компартии Украины, и в «Красной звезде» появилась его первая корреспонденция с 1-го Украинского фронта «Флаг над Киевом», за ней вторая – «Бабий Яр». Это была, пожалуй, первая публикация о чудовищных преступлениях, совершенных фашистами в Киеве.
Вместе с бойцами 13-й армии Авдеенко шел на запад, форсировал Десну, вместе с ними вошел в древний Чернигов. А затем были Новоград— Волынский, Коростень, Ровно… Вместе с командиром кавалерийского полка Егоровым добирается до города Радзивиллова, с которым столько исторических событий, имен… Здесь останавливался великий Бальзак, город упоминается в прекрасной книге Бабеля «Конармия», в этих местах воевала Первая Конная армия Буденного… Здесь, у дороги, он увидел желтый щит, на котором готическими буквами было выведено: «Гроссенштрассе нах Берлин…» Большая дорога на Берлин — 1015 километров. Каждый из них — командир Егоров и фронтовой корреспондент Авдеенко — в те минуты верил, что через 1015 километров они будут в Берлине.
«Мимо нас промелькнули сотни деревень, поселков, хуторов, городов. Тысячи людей повстречались нам на пути. Дороги ложились под колеса машины со сказочной быстротой. Небо в течение дня несколько раз меняло свой лик. Оно было бесцветным, оно было синим – синим, оно было в пушисто – легких стремительных облаках, оно было обложено грозными тучами, оно было дождливым, оно было радужным, оно было сияющим, голубым, оно пылало закатным солнцем. А мы все ехали и ехали», — вспоминал много лет спустя Авдеенко.
Позади Дуклинский перевал, Буг, Висла… и встречи… Встречи с интересными людьми – рядовым Хлебушкиным, штрафником Соловьевым, командиром кавалерийского полка Егоровым, генералом Свободой…
В апреле сорок пятого Авдеенко угодил в госпиталь. Ему было до слез обидно, что берут Берлин – а он лежал зажатый в гипсовом корсете. Попал в аварию: на мокрой дороге мотануло трофейный «фольксваген», занесло, ударило правой стороной о толстый ствол дерева… Лишь через две недели писатель встал с кровати. А через два дня он отправился в Берлин, потом в Прагу. Последний его очерк о войне — то очерк о Параде Победы, который состоялся в Москве 24 июня 1995 года.
Когда сына писателя Сашу спросили, кем он вырастет: пехотинцем, танкистом, артиллеристом, десантником, тот ответил: «Я буду победителем!»
Авдеенко, рассказывая об этом эпизоде, вспоминал: «Парад еще продолжается, я еще здесь, на Красной площади, а мыслями уже около домен и мартеновских печей родной Макеевки, у Магнит—горы, на гигантском Уралмаше, в Ленинграде, на Ижорском и Путиловском заводах, на Сталинградском тракторном, на Горьковском автомобильном и «Красное Сормово» — всюду, где крепнет мирная жизнь мирного народа».
Николай Блохин.
За металл. – 1995. – № 72. – 20 сентября. – с. ;.
За металл. – 2012. – 27 сентября. – С. 3.