Второй выстрел Александра Фадеева

Несколько дней назад пятый канал украинского телевидения транслировал интервью с молодым профессиональным историком. Здесь под словом «профессиональный» я имею в виду не его профессионализм, до которого молодому человеку еще очень далеко, а профессию, полученную в результате учебы в высшем учебном заведении. В интервью, в частности, шла речь о его отношении к вопросу патриотического воспитания подрастающего поколения. Возможно, я бы не обратил на эту передачу особого внимания, если бы не один момент, который самым непосредственным образом коснулся меня и моей работы. На вопрос ведущего об отношении молодого историка к подвигу молодогвардейцев он сумел вспомнить об этой легендарной организации немногое и, в частности, то, что автор романа «Молодая гвардия» Александр Фадеев якобы застрелился из-за жесткой критики его произведения Сталиным и его окружением.

Я не собираюсь обвинять молодого человека в дремучей неосведомленности, тем более что такая обывательская точка зрения по поводу самоубийства писателя действительно до девяностых годов прошлого столетия была довольно распространенной. Но именно обывательская, ибо достаточно было хотя бы поверхностно изучить этот материал, сопоставить даты написания романа – как первой, так и второй его редакций – и трагического дня кончины писателя, чтобы сделать вывод: не мог стать роман и его критика за отсутствие в первой редакции произведения темы партийного руководства поводом для самоубийства Александра Фадеева.

Судите сами: первая редакция «Молодой гвардии» увидела свет в 1946 году. Вторая, дополненная в 1951 году. В конце концов, роман был восторженно принят как читателем, так и политическим руководством государства и начал свое триумфальное шествие по стране. В 1948 году он был экранизирован известным советским кинорежиссером Сергеем Герасимовым. И лишь 13 мая 1956 года Фадеева не стало. Значит, существовали иные, более глубинные причины этого рокового шага. Но вот какие – это оставалось загадкой, на которую могло дать однозначный ответ только широкое обнародование предсмертного письма Фадеева, обнаруженного на его даче в Переделкино, где писатель револьверным выстрелом поставил трагическую точку в своей биографии. Оно долгие годы под грифом «совершено секретно» хранилось в спецхранах ЦК КПСС.

Ниже я вернусь к этому письму для того, чтобы еще раз последними словами самого Фадеева однозначно заявить: никакого отношения, прямого или косвенного, роман «Молодая гвардия» к самоубийству писателя не имел.

«Писал я о героях Краснодона с большой любовью…»

Я всегда считал и буду считать, что роман «Молодая гвардия» является одним из лучших произведений о молодежи в советской литературе. Написанный, как сказал сам Фадеев, «кровью сердца», этот роман на долгие годы справедливо занял ведущую строчку в школьной программе, являясь обязательным для изучения на уроках русской литературы. Впрочем, слово «обязательный» здесь не совсем верно, хотя синоним ему в данной ситуации подобрать весьма трудно. Пожалуй, ни одно из литературных произведений, которые в школьные годы мы обязаны были прочитать, не воспринималось так захватывающе и с такой легкостью, как «Молодая гвардия». И потому нас никто не обязывал. Его, что называется, проглатывали залпом, ибо здесь интерес к роману определялся не столько стремлением получить хорошую отметку, сколько обычным юношеским любопытством «вкусить сладкий плод», который к тому же был не только не запретным, но даже обязательным. То есть здесь личные интересы каждого из нас полностью, что, согласитесь, случается крайне редко, совпадали с обязательными рекомендациями государственных людей, решавших, что необходимо, что можно и что категорически нельзя во всем, в том числе и школьном обучении. Не хочу и не буду в этой статье судить о литературных достоинствах и недостатках «Молодой гвардии», о том, является ли роман произведением социалистического реализма или романтизма (лично я – за последнее), имел ли писатель право наряду с реальными героями вводить в свое произведение вымышленные персонажи и т.п. Впрочем, о последнем стоит сказать хотя бы вскользь, чтобы не нарушить концепцию этой статьи. Подчеркну, вскользь, так как это тема отдельного весьма обширного и не менее интересного разговора, который оставим на будущее.

Действительное и вымышленное в романе переплетаются настолько тесно, что порой трудно определить, где заканчиваются реалии и начинается вымысел. Именно эти субстанции и стали камнем преткновения для современных историков – исследователей подвига «Молодой гвардии», обрушивших на Фадеева гневную критику за нарушение им принципов литературных традиций. Причем, как правило, критиковали люди весьма далекие от литературы. И цель у них была одна: не столько опорочить писателя, сколько доказать, что «Молодая гвардия» — это миф коммунистической идеологии, созданный в первую очередь творчеством писателя. Глупо думать, что сам Фадеев, работая над романом, не понимал этого. Понимал и, вводя в повествование действительных и вымышленных им героев, делал это совершенно сознательно. Почему? Вот как отвечает на этот вопрос сам писатель: «Хотя герои моего романа носят действительные имена и фамилии, я писал не действительную историю «Молодой гвардии», а художественное произведение, в котором много вымышленного и даже есть вымышленные имена. Роман имеет на это право.

Если бы в моем романе был искажен сам смысл и дух борьбы молодогвардейцев, я заслужил бы всяческого обвинения. Но вымысел в моем романе способствует возвышению подвига молодогвардейцев в глазах читателя». (Из письма A. A. Фадеева родителям участницы «Молодой гвардии» Л. Андросовой. 31 августа 1947 г.).

Об этом же, только несколько, иными словами, Фадеев говорил и на встрече со своими читателями: «Кто может сейчас сказать, о чем разговаривали, что думали, переживали юноши и девушки и в часы свершения своих героических дел, и в часы дружеских или любовных бесед? Об этом можно только догадываться. Значит, это и действительная история, и в то же время художественный вымысел. Это – роман». (Фадеев А. Встреча с читателями. – Собр. Соч. в 7-ми т., т.5, стр. 450-452).

Впрочем, оценивать художественные достоинства и недостатки романа — это прерогатива литературных критиков. Да и цель у меня несколько иная: выяснить, нужен или не нужен роман современной молодежи и на какой книжной полке ему место. Если судить по событиям двадцатилетней давности, когда «Молодая гвардия» вместе с некоторыми другими выдающимися произведениями о Великой Отечественной войне была изъята из школьных программ, то ответ напрашивается сам собой: не нужен. А так ли это? Вряд ли кто-либо из государственных мужей, отвечающих за составление школьных программ, даст мне вразумительный ответ на вопрос: чем же так неугодны стали молодогвардейцы современным политикам (а ведь это, несомненно, политический демарш), если, бездумно и бессовестно вычеркнув роман из школьной программы, их решили предать забвению? Ведь герои А. Фадеева учили молодежь любви к Родине. А разве сегодня это чувство стало невостребованным? Они воспитывали в молодежи мужество, отвагу, стойкость. Но разве эти качества не нужны сегодня нашей ребятне?

Впрочем, ответ на эти вопросы очевиден, но его никто из причастных к этой акции не осмелится обнародовать, дабы не навредить своей репутации: уж очень он опасен. В таком случае отвечу я. Они, то есть молодогвардейцы, стали неугодны лишь потому, что были представителями и воспитанниками эпохи, которая сегодня во всеуслышанье предается анафеме. Но вряд ли думали краснодонские патриоты, причем реальные, а не художественно воспетые, о каких-либо лозунгах, когда брали в руки оружие. Все намного проще: в их дом пришел незваный гость, пришел со своим уставом и порядками. И они поднялись на борьбу, защищая в первую очередь себя, свои интересы, своих близких, свой дом, улицу, город, а значит – и Родину.

Так что же в этом предосудительного? Давайте наконец-то откинем уже набивший оскомину постулат об органической принадлежности молодогвардейцев к какой-либо определенной идеологии. На мой взгляд, неважно, под каким знаменем они шли на смерть. Главная их ценность в том, что они были патриотами. А слово «патриот» не имеет ни национальности, ни географической принадлежности, ни, тем более, политической окраски.

Мы просыпаемся?

Лет пять назад профессор одного из пекинских университетов, посетивший наш музей, после экскурсии по экспозиции вскользь заметил, что в Китае до настоящего времени роман советского писателя Александра Фадеева является обязательным для изучения в школах по курсу зарубежной литературы. Не знаю, был ли это завуалированный традиционной китайской улыбкой упрек, или это было сказано ненароком, но мне в тот день стало нестерпимо стыдно, будто я лично виноват в том, что эта книга в Украине стала сегодня объектом макулатуры. И ладно, если бы было предложено что-то взамен. Так нет же. Недавно заспорил по этому поводу с одним «современным революционером», ярым сторонником полного забвения всего и вся, чем дышало советское государство два десятилетия назад. Ладно, – говорю, – почему же пьедесталы, с которых вы кое-где уже свергли героев былых времен, сегодня стоят пустые?

• А нам пока еще некого на них поставить!

Ответ более чем убедительный, не правда ли? Как в хорошо известной песне: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем, мы наш, мы новый мир построим…». Так, может быть, прежде чем разрушать, надо было уж если не построить, то хотя бы подумать, что можно предложить взамен, и будет ли то, что предложат, иметь хотя бы минимальное преимущество перед разрушенным на волне эйфории и анархии.

Однако вернемся к роману «Молодая гвардия». Сообщение о том, что сегодня в Китае и в России начата его экранизация, вызвала у меня по вполне понятной причине двоякое чувство: гордости и одновременно грусти. И сразу же возник резонный вопрос: а о чем же думаем мы, самые близкие молодогвардейцам люди? Впрочем, справедливости ради стоит сказать, что в последние годы имена краснодонских героев все чаще становятся объектом доброго внимания и средств массовой информации, и политиков. Правда, последние чаще всего используют этот материал в чисто спекулятивных целях и, как правило, в период, когда начинается очередная избирательная компания. Тема-то беспроигрышная. Ведь, действительно, кто станет утверждать, что воспитание патриотизма (а для этой цели молодогвардейцы исключительно привлекательны) – задача второстепенная. И поэтому никому из них сегодня не придет в голову во всеуслышание цинично заявить: «С некоторых пор я такой организации, как «Молодая гвардия», не знаю», как это сделал один из бывших высокопоставленных идеологов коммунистической партии.

Однако и такое отношение к молодогвардейцам можно, пусть с осуждением, но приветствовать. В конце концов, любое напоминание о краснодонских героях, пусть даже в спекулятивных целях, способствует их популяризации. Главное заинтересовать, а выводы пусть делает каждый. Возможно, именно поэтому два года назад Верховной Радой было принято постановление, в котором она рекомендовала Министерству образования Украины вернуть в школьную программу для обязательного изучения выдающиеся произведения советских писателей о Великой Отечественной войне. К сожалению, это постановление так и осталось на бумаге. По крайней мере, до настоящего времени. Но уже сам факт такого шага говорит о том, что, кажется, мы начинаем просыпаться.

На самом деле, а почему бы не вернуть в школы роман «Молодая гвардия»? Причем именно первую его редакцию, без дополнений, навязанных Фадееву волюнтаристским путем. Компромисс, на мой взгляд, разумный и справедливый. Да и объективности ради стоит подчеркнуть, что пресловутого партийного руководства при создании «Молодой гвардии» и ее деятельности, действительно, не было. Подполье создавалось стихийно самой молодежью. Вот потому оно, это руководство, справедливо отсутствует в первой редакции романа. Но ведь от этого «Молодая гвардия» ничуть не проигрывает.

Наоборот, ее герои становятся более «взрослыми» что ли, сознательно, а не по чьей-либо подсказке способными принимать нелегкое решение.

Так может быть, все-таки отринем амбиции, прекратим делить историю на «вашу» и «нашу»? Она наша общая, какие бы нервирующие противоборствующие стороны страницы в ней ни существовали. И ее надо принимать таковой, какой она была на самом деле. Анализировать, делать выводы, но не переписывать в угоду чьим-либо политическим амбициям.

«Жизнь моя, как писателя, теряет всякий смысл…»

А теперь, как и обещал, вернусь к предсмертному письму Александра Фадеева, в котором и находится ключ к разгадке самоубийства писателя. В сентябре 1990 года это письмо впервые было опубликовано во многих средствах массовой информации. Расследованием, проведенным в день смерти Фадеева, было установлено, что накануне, 12 мая 1956 года Фадеев находился на своей московской квартире. После продолжительной беседы с зашедшими к нему писателями С. Маршаком и И. Погодиным вечером Фадеев с 11-летним сыном приехал на дачу в Переделкино. Его личный секретарь Книпович сообщила, что после московского разговора с Маршаком и Погодиным Александр Александрович никак не мог успокоиться. Утром 13 мая от завтрака отказался, выглядел очень взволнованным. Около 15 часов к нему в кабинет зашел сын Миша и увидел отца мертвым, с огнестрельной раной в груди. Рядом был револьвер системы «Наган». Здесь же находилось письмо. Привожу его полностью, дабы в дальнейшем исключить какие-либо недомолвки:

«Не вижу возможности дальше жить, так как искусство, которому я отдал жизнь свою, загублено самоуверенно-невежественным руководством партии, и теперь уже не может быть поправлено. Лучшие кадры литературы – в числе, которое даже не снилось царским сатрапам, физически истреблены или погибли благодаря преступному попустительству власть имущих; лучшие люди литературы умерли в преждевременном возрасте; все остальное, мало-мальски способное создавать истинные ценности, умерло, не достигнув 40-50 лет.

Литература – это святая святых – отдана на растерзание бюрократам и самым отсталым элементам народа, из самых «высоких» трибун – таких, как Московская конференция или ХХ-й партсъезд, – раздался новый лозунг «Ату ее!». Тот путь, которым собираются «исправить» положение, вызывает возмущение: собрана группа невежд, за исключением немногих честных людей, находящихся в состоянии такой же затравленности и потому не могущих сказать правду, – и выводы, глубоко антиленинские, ибо исходят из бюрократических привычек, сопровождаются угрозой все той же «дубинкой».

С каким чувством свободы и открытости мира входило мое поколение в литературу при Ленине, какие сцены необъятные были в душе и какие прекрасные произведения мы создавали и еще могли бы создать!

Нас после смерти Ленина низвели до положения мальчишек, уничтожали, идеологически пугали и называли это – «партийностью». И теперь, когда все можно было бы исправить, сказалась примитивность, невежественность – при возмутительной дозе самоуверенности – тех, кто должен был бы все это исправить. Литература отдана во власть людей неталантливых, мелких, злопамятных. Единицы тех, кто сохранил в душе священный огонь, находится в положении париев и – по возрасту своему – скоро умрут. И нет никакого уже стимула в душе, чтобы творить…

Созданный для большого творчества во имя коммунизма, с шестнадцати лет связанный с партией, с рабочими и крестьянами, наделенный богом талантом незаурядным, я был полон самых высоких мыслей и чувств, какие только может родить жизнь народа, соединенная с прекрасными идеалами коммунизма.

Но меня превратили в лошадь ломового извоза, всю жизнь я плелся под кладью бездарных, неоправданных, могущих быть выполненными любым человеком, неисчислимых бюрократических дел. И даже сейчас, когда подводишь итог жизни своей, невыносимо вспоминать все то количество окриков, внушений, поучений и просто идеологических пороков, которые обрушились на меня, – кем наш чудесный народ вправе был бы гордиться в силу подлинности и скромности внутренней глубоко коммунистического таланта моего. Литература – этот высший плод нового строя – унижена, затравлена, загублена. Самодовольство нуворишей от великого ленинского учения даже тогда, когда они клянутся им, этим учением, привело к полному недоверию к ним с моей стороны, ибо от них можно ждать еще худшего, чем от сатрапа Сталина. Тот был хоть образован, а эти – невежды.

Жизнь моя, как писателя, теряет всякий смысл, и я с превеликой радостью, как избавление от этого гнусного существования, где на тебя обрушивается подлость, ложь и клевета, ухожу из этой жизни.

Последняя надежда была хоть сказать это людям, которые правят государством, но в течение уже 3-х лет, несмотря на мои просьбы, меня даже не могут принять.

Прошу похоронить меня рядом с матерью моей.

А. Фадеев. 13. V. 56».

Думаю, комментарии здесь излишни. Впрочем, добавлю, что именно эта убийственная характеристика отношения партийных лидеров к советской литературе, их вмешательство в творческие процессы (вспомним навязанное А. Фадееву партийное руководство во второй редакции романа) явились причиной того, что это письмо тридцать четыре года мертвым грузом пролежало в архивах Центрального комитета КПСС. Его обнародование и стало вторым громким выстрелом уже мертвого писателя в свое прошлое. А может быть, в настоящее?

Анатолий Никитенко, музей «Молодая гвардия».

Никитенко А. Второй выстрел А. Фадеева / Анатолий Никитенко // Ижица. – 2005. – 2 ноября. – С. 6.