Жили-были…мы

 Сегодня наш город ушел далеко от меткомбината, даже трудно представить себе, что когда-то вся жизнь промышленного Алчевска была сосредоточена вокруг головного предприятия, в непосредственной близости от ДЮМО.

Семьдесят лет тому… Как жили здесь заводчане? Галина Викторовна Родыгина, наша землячка, чья семья приехала в Алчевск в 1926 году, хорошо помнит то время. И рассказывает она о нем без устоявшихся стереотипов, так, как запечатлела детская память, как разложила по полочкам долгая жизнь.

– По приезде из Петрограда папа начал работать на заводе. К этому времени как раз началась его расконсервация. Нам сразу же дали казенную квартиру. Даже с обстановкой. Взрослые говорили, что мебель и прочий скарб остались от прежних хозяев, покинувших жилье в связи с революцией и остановкой завода;

Место, где мы жили, называлось административной колонией. Здесь жили семьи инженерно-технического персонала. Планировка поселка была на «западный манер». Дома двухэтажные, типа коттеджей. (По-видимому, речь идет о домах, сохранившихся и ныне: там, где теперь служба маркетинга, в другом, что рядом с отделом главного энергетика — кольцевая почта – Прим Н.Я.). Дом был разделен на две половины. Рядом – приусадебный участок, теннисный корт или крокетная площадка. Говорили, что до революции в таком доме жили две семьи. мы же были четвертой семьей. Две жили на втором и две на первом этаже.

Теперь я понимаю, что там обитала заводская элита. Я не помню, чтобы кто-то из знакомых женщин работал. Они вели домашнее хозяйство с помощью «домработницы», занимались воспитанием детей. Буржуазное слово «прислуга» из обихода было изъято. Жены – «инженерши» вели общественную работу, как того требовали устои времени. Самым примечательным зданием был, безусловно, Деловой клуб (речь идет о здании известном нам более, как Дом пионеров. – Н. Я.). Директор завода Карлов жил через забор от нас в одноэтажном, довольно примитивном доме с большим количеством комнат. Учились мы в школе № 2, тоже неподалеку от завода. Кроме нас, детей с «административной», учились девочки и мальчики из города. А «город» — это частные одноэтажные, реже полутора- или двухэтажные дома.

На том месте, где сегодня расположен макаронный цех, был базар, там же неподалеку торговый центр. Особенно хорошо помню бакалейную лавку, которую «держал» армянин Мнацаканов. Он торговал разными «колониальными» товарами: грецкими орехами, инжиром, пряностями. Отец всегда покупал у него чай. Иногда это поручаюсь мне. И тогда я глазами «поедала» все, что находилось на полках и витринах. Нас не баловали, позволить что-то купить без спроса представить невозможно. Понятия «карманных денег» и вовсе не существовало. Овощную, зеленную лавку «держал» болгарин Каваклеев. Эти фамилии часто произносились в доме. Потому что капусту шли покупать к «Каваклееву», ванилин – к «Мнацаканову». Огороды Каваклеев возделывал где-то в районе Каменки, наверное, он прилагал немало умения и усилий, коль удавалось получать хорошие овощи. Потому что после того, как в 37-м году семью Каваклеевых выслали в Болгарию, никто уже не видел здесь баклажанов, сладкого перца, цветной капусты.

В «старом городе», собственно нового-то еще и в помине не было, жили ремесленники: обувщики, портные, часовщики. Там же находилась и частная аптека.

Лучшие дома, самые большие и красивые принадлежали врачам. Все они тогда имели частную практику и даже небольшие лечебницы. По-видимому, какая-то определенная часть работала в государственных медицинских учреждениях.

Спустя годы я поняла, что в ту бытность основным центром общения был базар, этот своеобразный пресс-центр. Ведь в городе радио появилось только в 1929 году. На площади Карла Маркса повесили громкоговоритель. В воскресный день на рынке бывало особенно оживленно. Уже в субботу вечером по при мыкающим к городу дорогам двигались обозы со всякой всячиной. Из близлежащих сел, а иногда и со Старобельщины двигались брички, а часто и повозки, запряженные быками.

К вечеру все стягивались к базарной площади, поили, кормили животных. К ночи гомон стихал…

Торг начинался часов в пять. Надо было успеть все купить с возов подешевле. Крестьяне торопились продать свой товар и купить кое-что из городских вещей и засветло вернуться домой.

А уже позже «в бой вступали» перекупщики.

Покупатели они были оптовые, потом всю неделю торговали на рынке в розницу и продавали все гораздо дороже.

Недалеко от Административной колонии находилась Новая колония. Она была построена для квалифицированных рабочих завода. Спланирована она была в виде прямоугольных жилых массивов с прямыми улицами. Дома были как бы разделены на четыре части. Каждая семья имела рядом с домом небольшой участок земли, могла иметь скотину.

Старая колония – это первые жилые постройки, которые велись одновременно со строительством завода. Там жили неквалифицированные или вновь приезжающие рабочие.

Улицы на «колониях» носили громкие имена соратников Ленина. Но после 37-го года названия их стали меняться.

Ни на Новой, ни на Старой колониях в домах, кроме электричества и печного отопления, никаких удобств не было. Водоразборные колонки стояли на улицах.

У нас же на Административной были все удобства, даже ванные комнаты в квартирах на верхних этажах. Нижняя квартира, в которой жили мы, до революции была парадной. Она состояла из двух больших комнат, разделенных деревянной стеной — гармошкой, которая могла раздвигаться. По-видимому, это была одновременно столовая и гостиная. Вход в квартиру был, или со стороны парадного крыльца или летом — через веранду. Из коридора — большая кухня, за ней специально оборудованная комната для стирки белья. Из «прачечной» – выход на черный двор – огороженную часть двора, где содержались куры, индюки.

До сих пор ярким воспоминанием моего детства остался подвал. Мы любили спускаться туда. В подвале было несколько отделений для хранения в зимнее время овощей и солений. Для лука в полу были сделаны специальные штыри – ежи, вокруг которых оплетались длинные луковые косы; для свежей капусты в потолок вмонтированы крюки наподобие якорей. На них на длинных ножках висели кочаны капусты. Для яблок — стенной шкаф с ячеистыми полками. Соленья хранились в огромных деревянных бочках. Ведь подвоза зимой и весной не было, а покупать на рынке считалось очень дорого.

Кроме того, на рабочих колониях держали скот. В некоторых семьях были даже коровы, а поросят откармливали практически во всех.

Водоплавающую птицу разводили те, кто жил рядом со ставками.

Все это было большим подспорьем в семейном бюджете. Осенью заготовками занимались все, независимо от должностей и степени материального благополучия. Наверное, поэтому тогда не существовало разительного контраста между тем, как питались в рабочих или инженерных семьях.

Так случилось, что, окончив в Алчевске школу, я поступила в медицинский институт в Москве; и вся моя дальнейшая жизнь связана с Москвой.

Галина Викторовна не часто, но приезжает в город своего детства и юности.

Огорчается, что так мало сохранилось, что не пощадили многие добротные строения, искренне радуется тому, что заштатный провинциальный городишко превратился в красивый современный город.

Она шлет слова признания и любви своей малой родине, поздравляет Алчевск и его жителей со славным вековым юбилеем. 

        Н. Яровая

                                        На снимке: завод ДЮМО в начале своего века.   Фотопересъемка С. Негребецкого

Яровая Н. Жили-были…мы / Н. Яровая // За металл. – 1997. – 24 августа – С. 4.