Зона правды и совести 1

«Какие ассоциации вызывает у вас Чернобыль?» – «На ум приходит одно слово – хаос». Так начался мой диалог с травматологом поликлинического отделения КУ «АЦГБ» Виталием Симоненко, который в первые дни после трагедии направился в пораженную радиацией тридцатикилометровую зону. Если большинство людей, ехавших в те края, не знали, каковы будут последствия их даже недолгого пребывания здесь, то Виталий Евгеньевич прекрасно понимал и осознавал всю сложность и трагичность результатов этой командировки, но должность врача обязывало.

– Слухи о том, что произошло недалеко от столицы, дошли до меня, когда с майских праздников приехал из дому (родительский дом в Перевальске) в Киев, – вспоминает В. Симоненко. – Помню, удивила огромная толпа людей, собравшаяся на железнодорожном вокзале. Народ, выстроившись несколькими рядами, заполнил всю привокзальную площадь и проспект до улицы Жилянской (почти километр длиной). Когда я задал вопрос, чем вызвано такое желание киевлян покинуть город, услышал: «Отпускная кампания началась, все мчатся на отдых». Это третьего-то мая, в 6:00…

Заступив на дежурство утром, переговорил с коллегой, Мирославом Кабацием (одним из немногих, получивших впоследствии награду «Золотое сердце Украины»). Тихо, чтобы никто не слышал, он спросил: «Знаешь, сколько миллирентген на траве?» (какая радиация зафиксирована на траве – прим. авт.). «Нет», – ответил я. Оказалось, что во время празднования 1 Мая, когда весь Киев высыпал на улицы, чтобы принять участие в традиционной демонстрации, радиационный фон составлял 500-600 миллирентген, что превышал предельно допустимую норму (20 микрорентген) в 25 тысяч (!). «Представляешь, какую дозу «хапнули» горожане?» – поражался он. По крупицам, обрывкам разговоров восстановил картину: на атомной станции произошел взрыв, радиация распространилась на многие километры от Чернобыля.

Утром четвертого мая после отчета о дежурстве главный врач сообщает, что от нашего института (НИИ ортопедии и травматологии) необходимо послать бригаду докторов для обеспечения медсопровождения при эвакуации населения из зараженной радиацией зоны.

– Полной картины случившегося в Чернобыле пока нет, – сказал он нам. – Но ситуация, судя по информации из разных источников, катастрофическая. Даже обсуждается вопрос об эвакуации населения г. Киева. Власти ждут окончательного указания из Москвы. По неофициальному разрешению рекомендовано как можно больше семей с детьми вывезти из столицы. Поэтому сотрудников в институте осталось очень мало. В связи с этим при формировании первой бригады выбор пал на вас: двух клинических ординаторов, врача-лаборанта и старшую медсестру приемного отделения.

Кстати, команда наша получилась супер интернациональная: я – украинец, второй клинорд – еврей, врач-лаборант – татарка, старшая медсестра – русская. Через несколько часов мы уже тряслись в машине, направлялись в Полесское (20 км от атомной станции), в центральную районную больницу, где на протяжении следующей недели работали, жили.

Медицинскую помощь больным оказывали круглосуточно, когда бы не привезли пациента. На карете «скорой помощи» объезжали села, убеждали местных жителей эвакуироваться. Это было самой трудной задачей: радиация «не кусается», сразу ее воздействия на организм не почувствовать, поэтому люди категорически отказывались покидать родные места. Ситуация осложнялась тем, что из дома не разрешалось брать ничего, кроме документов, нательного и постельного белья. Все нажитое приходилось оставлять в зоне отчуждения. С этим смириться могли не все.

Навсегда в память врезалось, как, заехав в одно подворье, мы наблюдали идиллическую картину – хозяин штукатурит дом, молодежь белит деревья, копает огород. И тут им сообщают страшное – сейчас же необходимо сняться с места, покинуть родные края. Семья спорила до хрипоты, категорически отказывались уезжать. Наши доводы иногда не действовали, и абсолютно всех из 30-километровой зоны вывезти не удалось.

Помниться еще один случай, когда в районную больницу привезли молодого человека с серьезным переломом бедра. Ему необходима была операция и синтезирование кости. По указанию главного врач больницы, вместе с хирургом, провели это вмешательство. Операция завершилась благополучно, пациента направили в эвакуацию. Позже мы получили информацию, что он выздоровел.

– Через несколько дней вы уехали из 30-километровой зоны?

– Через семь. Хотя должны были проработать две недели. Спасла от долгого пребывания там моя будущая жена. Еще перед выездом в командировку я попросил главного врача нашего института, чтобы к 11 числу быть в Киеве, поскольку в этот день она должна была ко мне приехать в гости. Поезд в Киев приходит вечером, в общежитие девушку без меня не впустят, а оставить ее ночевать на вокзале в толчее отъезжающих нельзя. Руководитель пошел мне навстречу и обещал вернуть из Чернобыля вовремя. Обещание сдержал. И вся «делегация» нашего института вернулась домой через неделю.

Но последствия семидневного пребывания в Чернобыле, думаю, ощущается до сих пор?

– В течение двух недель после возвращения в Киеве стояла неимоверная жара: из-за вероятности выпадения радиоактивных осадков тучи над городом разгоняли военные самолеты, поэтому солнце грело нещадно. И мы с друзьями решили поехать на озера. После купания, вечером я почувствовал недомогание: боль в горле, тяжело глотать, высокая температура. Но диагноз не подтвердился. Известно, что период распада йода – полторы-две недели. Странная болезнь постигла меня аккурат в такой срок после возвращения из Чернобыля. Наверняка, это не совпадение. Со временем столкнулся и с другими недугами.

Вот такой ценой собственного здоровья советские медики, пусть еще и совсем молодые, спасали жизни людей, живших в пугающем соседстве с «мирным» атомом.

Анна Гралевская.

9 мая 1986 года Вадима Белинского по распоряжению Луганского облздрава в числе других медработников области направили в командировку. Куда именно – не уточняли. Загрузившись в автобусы, направились к месту назначения. В пути останавливались, любовались красивой природой, сравнивая ее со скромными донбасскими пейзажами. И только по прибытии на место узнали, что их привезли в Чернобыль.

Особой тревоги по этому поводу не высказывали. Судя по всему, никто толком не знал, что происходит и какую опасность может принести авария на АЭС. Ликвидаторы, с которыми приходилось общаться Вадиму Леонидовичу, не соблюдали положенных мер безопасности, «лепестки» не носили, большую часть времени проводили на улице, радуясь теплой майской погоде. За время пребывания в бригады луганских медиков в Чернобыле не было ни одного дождя.

По словам Вадима Леонидовича, расселяли приезжих в разные места: одних в пределах 30-километровой зоны, других – вне ее. Луганских медиков разместили в помещении детского сада. Местных жителей в поселке не было – их эвакуировали.

– Жили мы в нормальных условиях, еду готовили на улице, даже загорали, играли в футбол, ничуть не опасаясь радиации. Нам даже в голову не приходила такая мысль, – вспоминает доктор Белинский. – Единственное, что все время тревожило: запах гари, витавший в воздухе. Как мы потом поняли, это горели радиоактивные отходы.

В наши обязанности входило 3-суточное дежурство в медпункте зоны, куда мы еще и доставляли медикаменты, а также транспортировка людей с обычными болезнями: простуда, высокое давление или сердечная аритмия.

В Чернобыле наша бригада пробыла до 25 мая, в сумме – 16 дней. Мы так и не успели осознать, в какой опасности находились. К счастью наша командировка закончилась для всех ее участников благополучно, никто не пострадал от радиации. Когда выехали из зоны, всех заставили выбросить одежду, в которой там были, обследовали в онкологическом диспансере, чтобы определить состояние здоровья.

Вадим Леонидович не считает, что они с коллегами совершали подвиг, находясь в зоне радиационной катастрофы. Просто выполняли обычную работу. Но уже сейчас мы осознаем, каждый, кто прошел Чернобыль, защищая всех от невидимой смерти – радиации. И это сродни подвигу.

На смену этой бригаде в Чернобыль приехали другие медики Луганщины. До сентября работники здравоохранения ездили туда по командировкам облздравотдела. А позже их отправлял в зону бедствия военкомат.

Прошло 25 лет со дня чернобыльской трагедии. В памяти каждого участника Чернобыль остался таким, каким он видел его в пору своего пребывания. Для Вадима Белинского это время запомнилось зеленым буйством майских трав и цветов, солнечной погодой, наслаждаться которыми отчаянно мешал запах гари. Запах беды.

Валентина Логвиненко

Кадровый военный Иван Полищук никогда не настаивал на том, чтобы сын пошел по его стопам. Помотавшись по гарнизонам, семья окончательно осела в Шостке (Сумская область). Здесь Василий Полищук – герой нашего рассказа, закончил школу, получил в училище специальность «помощник машиниста электровоза» и был призван в ряды Советской Армии.

Однажды в учебке старшина сообщил новобранцам, что проводится набор в военные училища. Как теперь признается Василий Иванович, решение поступать в ХПТУ появилось в ходе примерно следующих рассуждений: в армии труднее, а Харьков не так далеко от дома…в результате на столе командира появился рапорт сержанта Полищука с просьбой «направить учиться в Харьковское пожарно-техническое училище МВД СССР».

В 1976 году, после его окончания, молодой лейтенант был распределен в Луганскую область в г. Коммунарск.

– Тогда в городе существовали ППЧ (профессиональные пожарные части), – рассказывает Василий Иванович. – При милиции только собирались организовать отделение государственного пожарного надзора. Получилось так, что я приехал инспектором, а начальника еще не было. Где-то перед 7 ноября на эту должность назначили Виктора Прокофьевича Цепковского – грамотного специалиста, справедливого и принципиального человека.

В начале 80-х ППЧ – 23 реформировали в СВПЧ-22.

Василий Полищук честно нес службу, поднимаясь по карьерной лестнице: инспектор, старший инспектор, старший инженер. Учиться приходилось каждый день, поэтому самообразование становится одной из составляющих профессиональной деятельности. Он поступает в Высшую инженерную пожарно-техническую школу МВД СССР в Москве.

И вдруг «грянул» Чернобыль…

– Первоначальная реакция была, как сейчас на события в Японии, – вспоминает Василий Иванович. – Во-первых, далеко, во-вторых, может, преувеличили, приукрасили … Информации же не было практически никакой. В мае я собирался в отпуск или даже находился в нем – сейчас точно не помню, как одним субботним утром за мной приехали с работы, объяснили в двух словах, что срочно нужен человек – набирают группу в Чернобыль. Я к тому моменту – капитан, старший в части по профилактике, на неплохом счету у начальства. Думаю, выбор кандидатуры был тогда сделан правильный. Тут же сказали, что брать с собой ничего не надо. А в Луганске (нас от области отправили четырех) выдали противогаз и дозиметр на 500 (!) рентген (далее Р), который оказался нерабочим…

В общем, в два часа дня мы были в Киеве. Переночевали на сборном пункте, а утром нас отвезли в Иванков. Здесь форму с погонами сняли, забрали личные вещи, выдали хлопчатобумажную синюю робу и кеды, посадили в автобус и отправили в Чернобыль. Поначалу расселили в пожарной части, а к вечеру перевели в общежитие напротив.

Я проводил пожарно-профилактическую работу на объектах АЭС: обеспечивал пожарную безопасность, инструктировал ликвидаторов. Тогда активно велась разборка металлоконструкций реактора 4-го энергоблока. Потому приходилось, к примеру, стоять рядом со сварщиками и чуть ли не в прямом смысле бить по рукам, когда возникала вероятность возгорания. Горел лес, кабельные подвалы и тоннели. В Припяти совместно с работниками милиции проверяли дома. Мертвый город – жуткое зрелище. Запомнился запах, стоявший в квартирах, – в холодильниках разлагались продукты.

Пробыл я в Чернобыле с 25 мая по 6 июня, набрав 8 Р. Сейчас многие утверждают, что нам тогда писали неправдивые данные. Мол, неподалеку от реактора можно было получить за пару часов 20 Р, а в документе указывали те же 8 Р за 2 недели. Но если рассуждать здраво, тогда человек мог находиться в зоне только один день, и через Чернобыль пришлось бы «прогнать» чуть ли не весь Советский Союз…

Мы там были совершенно бесправные и все на одно лицо, что майор, что лейтенант, – без погон и удостоверений. За все время пребывания нас никто и не пытался переодеть. По собственной инициативе удалось пару раз помыться и сменить одежду, отправившись на Зеленый мыс.

6 июня приехала смена. Василию Полищуку и другим ликвидаторам вручили удостоверения с печатью со словами: «Все вы свободны», не позаботившись об их доставке хотя бы до Иванково. Пришлось добираться туда, а затем и до Киева на перекладных. Билеты на поезд достать было невозможно, поэтому пришлось ехать без них. Но в вагоне-ресторане.

Вернувшись в Алчевск, Василий Иванович продолжает работать в СВПЧ вплоть до выхода на пенсию в 1999 году. К тому времени он награжден медалями «За безупречную службу» III-й и II-й степени (1983, 1988), «Защитнику Родины» (1999), Почетной грамотой (1986).

Заслуженный отдых Василий Полищук посвятил, можно сказать, самосовершенствованию. На здоровье, как ни странно это звучит, ликвидатор, инвалид III-й группы пока не жалуется (стучим по дереву):

– Когда кто-то начинает говорить о болезни, спрашиваю, что он делает для того, чтобы это не случилось. (Чувствуется, что рассуждает старший по профилактике? – прим. ред.). Обычно следует ответ: «Иду в больницу за таблетками». А я делаю зарядку, бегаю на стадион, занимаюсь йогой, зимой купаюсь в открытом водоеме, сбросил вес с 73 до 63 кг.

Много сил и нервов отдается традиционным для многих ликвидаторов судебным тяжбам. Дело Василия Полищука по перерасчету пенсии, начавшееся в 2008 году, застряло где-то в апелляционном суде, не дойдя даже до процедуры регистрации.

– Изменил ли меня Чернобыль? – переспрашивает он и тут же отвечает. – Да. Думаю, не я один понял, что государство нас обмануло, и мы ему не нужны. Остается надеяться на себя.

Подполковник внутренней службы в отставке Василий Полищук уверен, что уроки Чернобыля должны быть «вызубрены» всеми, кто заставляет атом служить людям. А еще он считает, что нельзя забывать подвиг тех, кто был в эпицентре событий и старался ликвидировать последствия катастрофы, – пожарных, спасателей, энергетиков, летчиков, медиков и многих других.

Ольга Георгиева.

Фото 1986г.

Георгиева О. Зона правды и совести / Ольга Георгиева, Анна Гралевская, Валентина Логвиненко // Огни. – 2011. – № 15. – 13 апреля. – С. 5.