Краткий биографический очерк

 Андрей Аксюта родился в 1934 году в Польше, в деревне Буйново, район Бельск Подляски, Белостоцкого воеводства. В 1945 году семья переселилась в СССР, на Кубань.

После окончания Ждановского (ныне г. Мариуполь) металлургического института трудился на Алчевском металлургическом заводе (ныне ОАО «АМК»), затем перешел на преподавательскую работу в Донбасский государственный технический университет, где и трудится в настоящее время, читает технические дисциплины.

Автор поэтических сборников «Соло под зонтиком» (1998), «В мире, душой обделенном» (1999), «Белое на черном» (2002), «Разностишье» (2005), «Он и Она» (2007). Неоднократно печатался в альманахе «Свой вариант».

Живет в г. Алчевске Луганской области, член МСПУ.

Часы пик

 О, утро городское!

Ты – собранное в тыщи

Движение людское

За добываньем пищи.

Старатель и бездельник –

Где россыпью, где кучно, –

Особо в понедельник

И тяжело и скучно.

За «бабками» и стажем,

Поевши вполдосыта

Под спешным макияжем

На чувстве недосыпа.

Движения по мере

По-доброму, по-злому:

«Освободите двери,

Пройдите по салону».

Под давку, гомон, скрежет

Кому одно из лезвий

Неслышно сумку режет,

Кому и так залезли.

То мокро, то погоже

Летят часы и числа…

Работа – кто где может

И «кто на что учился».

Ливень в жару

 Весома, выжданна, тягуча,

Теперь уж явно не шутя,

С востока втягивалась туча

Визитной карточкой дождя.

В ее пузырящейся робе

Вздыхала сдавленная нутрь,

Как будто спор в ее утробе

Шел: вылиться иль повернуть.

И если так, то так неумно

Она свою являла власть,

Ведь люди ждали кара-кумно:

Ну хоть бы капля пролилась.

Но туча оказала милость,

Колка, прохладна и щедра:

Все, что в ней где-то там копилось,

Вдруг полилось, как из ведра.

Не из ведра, – из миллиона,

И вгору к ней раскрывши рот,

Вся живность мокла умиленно,

Не прячась, а наоборот, –

Ловила гулкое мгновенье,

Передвигаясь кое-как…

Вершил святое омовенье

Вдруг ставший вертикальным Ганг.

Сентябрьские каштаны

Хоть мы все еще летнештанны,

И опять зацвела сирень,

Скоро вылупятся каштаны

В нежных лысинках набекрень.

И покинут свой панцирь теплый,

От созрелости без ума…

Несмышленыши, недотепы,

Не весна же их ждет, – зима.

Что безжалостно их погубит,

Что уже им недолго жить…

И никто их не надоумит

С обнаженностью не спешить.

Фейерверк

 В небесье пахкал праздничный салют,

Взлетающий из трубчатого пекла.

Под ним визжал и колыхался люд,

Теснясь от опадающего пепла.

Тот, погибая в лужистой воде,

С шипением дымился до изжоги,

Толпа глазела вверх и кое-где,

Залечивая легкие ожоги,

Перекликалась возгласом благим…

И наконец из выжданных безумий

Взметнулся ввысь тысячецветный гимн,

И с ревом стихло все, – потух Везувий.

Помпейцы, уцелевши не в упрек

Истории, зашаркали ногами…

– Весь порохом пропах, – один изрек,

Другой: – Да нет, – горелыми деньгами.

И первый озаренно: В общем…да.

А я, признаться, как-то й не туда.

В ожидании

Н. Л.

 Не знаю, что со мною сталось.

Наверно, перестал умнеть,

Я в детство окунаю старость,

Дабы не так душой темнеть.

Но к черту эти наважденья,

Пускай помечутся вдали,

Я укачу на день рожденья, –

На день рожденья Натали.

Я знал давно про эту среду,

Во мне уже знакомый зуд:

За мной к шестнадцати заедут

И увезут.

И привезут.

Уже он вот он, миг счастливый,

Мосты к возврату сожжены.

Там будут женщины – красивы

И для воды обнажены.

И я воскресну на природе.

Все… Осенить себя крестом…

Со мной проститься кот подходит,

Вертя от зависти хвостом.

К вопросу водоснабжения

Дышало утро скрытым смыслом,

Румяня щеки на ветру…

Она взошла под коромыслом,

На коромысле – по ведру.

А в них вода краев касалась,

Играя солнцем по плечу,

И – это ж надо! – оказалось,

Что я смертельно пить хочу.

От плеч ее по тайне бедер

В прохладном утреннем тепле

Играла вниз весомость ведер

От притяжения к Земле.

Теперь такое видеть – редко,

Казалось, даже никогда.

Анахронизм, живое ретро

Над титрами «вот это да!».

Ладони тропочных растений

Ласкали гладь ее колен,

И я, живой, сдавался в плен

Отряду хлынувших смятений.

Из праха восставала Троя…

О Мир! Ты – Бог. И вместе с тем

Спасибо выходу из строя

Водоснабженческих систем.

Разный свет

 Наш дом…

Иду, души не чаю,

Все мысли им озарены,

Дорогу ярко освещают

Мне море звезд и диск Луны.

И счастлив я, когда бывает,

Что хоть и звезды и Луна,

Мне свет от них перебивает

Другой – из нашего окна.

Ты – дома.

В мыслях неразлучных,

Привычно зная что к чему,

Уже мостишь из средств подручных

Дорогу к сердцу моему.

И я готов на порицанье

За то, что больше не нужны

Мне это звездное мерцанье

И этот яркий свет Луны.

Ранняя осень

 Еще вчера жарой томило

И плохо думалось еще,

Как вдруг, нежданно так и мило,

Как птичья капля на плечо,

По роще, что вчера ласкала,

Прохладу зелени даря,

Зажглись всей полнотой накала

Резные лампы сентября.

У дворников мечты сломались,

Так ведь работы – завались,

От них лишь метлы поостались,

А сами с осенью слились.

Шуршат себе церковной ранью

И в такт бесхитростным делам

Предчувствуют, что там, за гранью…

Снега со шлаком пополам.

Конец августа

 Кошка Даша старается

Через плотную занавесь

В дом проникнуть: пытается

Спрятать малых – опасно ведь.

А хозяйка ругается,

Хотя в сути по-доброму:

Мол, чего она мается,

Мол, гуляли бы по двору.

Кошка: «Мыслями вашими

Как себя вы роняете.

Для чего одомашнили,

Если в дом не пускаете?»

Но хозяйка-то добрая.

Прогоняя до осени,

Пустит на зиму в теплое…

А пока – только в сени.

Музыка… Музыка…

 На улице, в конце которой

Нутром гудит базар-гигант,

Державе-Родине укором

Играет старый музыкант.

Меха то тянутся, то жмутся,

И для прохожих и зевак

«Шумит камыш, деревья гнутся»…

Но как шумит! Но гнутся как!

Аккордеон и это место –

Его последняя из льгот,

Хоть за плечами у маэстро

Консерватория живет.

Поосторожнее, не троньте

Хрустальность ауры вокруг –

Вот-вот взорвется чардаш Монти

И Глинке загрустится вдруг…

Прохожие, восторга вместо,

Подстать бюджету своему

Бросали что-то. Не маэстро.

Бросали… нищему ему.

«Мне стало казаться…»

Мне стало казаться – мы, люди,

Стремясь в заземные миры,

Недобрыми стали, и будем,

Видать, еще меньше добры.

Общения древние нормы

Безудержно сходят на нет,

Подобно тому, как «День добрый!»

Сошел на безликий «Привет!»

Какую же крайнюю меру,

Всесильный наш Дух-Властелин,

Придумать нам? Может, к примеру,

Создать препарат «антизлин»?

Понятно, что он, к сожаленью,

Воспримется не «на ура»,

Придется прийти к принужденью,

Ведь Зло не приемлет Добра.

Не легкая то перспектива,

Но, жаль, от нее – никуда,

Была бы хоть альтернатива,

Но нет ее, – вот в чем беда.

 «Мы встретимся на площади Победы…»

С. О.

 Мы встретимся на площади Победы

И спустимся в зеленое кафе.

Дневные наши радости и беды –

Все с нами,

Как в царевном рукаве.

Ты упадешь за стол спиной ко двери,

Попросишь что-нибудь и лимонад –

Начало повода для двух доверий –

В заботах будня и немножко над.

Как на виду вселенческого краха

За миг до неизбежного конца,

Твои глаза, большие, как у страха,

Нахлынут на отсутствие лица.

Я принесу и упаду напротив,

И мы минуту-долго посидим,

За кратким счастьем обоюдно пропив,

Что прожито с рожденья до седин.

Затем по зову внутреннего знака

Мы выйдем и заметим на бегу,

Как сладко вислоухая собака

За мячиком резвится на снегу.

Краткий биографический очерк // Алчевск: город и люди. – 2008.  – С. 88-89.