6ПЗ(09)

М74

Мокров Л. Е.

М74 Его линия жизни. Донецк, «Донбас», 1975.

35 с. с пл. (Герои девятой пятилетки).

Имя коммунарского сталевара Героя Социалистического Труда Алексея Ивановича Луговского широко известно среди металлургов нашей страны. Это всеобщее признание завоевано самоотверженным трудом, великой преданностью своей огненной профессии, новаторством, которые стали определяющими чертами характера А. И. Луговского.

В очерке рассказывается, как мужал и развивался рабочий талант героя, как настойчивость, целеустремленность помогли ему добиться замечательных успехов не только в мартеновском деле, но и в большой общественной работе, которой он посвящает много времени.

6ПЗ(09) М

Издательство «Донбас», 1975

Талант рабочего

Металлургический завод расположен на возвышенности и виден не только из любой точки Коммунарска, но и за многие километры от него. Никогда не утихающий ветер отгибает султаны дыма над трубами. Они придают заводу сходство с гигантским кораблем, стремительно несущимся вперед.

Зимой и летом, днем и ночью ни на минуту не прекращается работа у печей, прокатных станов. Металлурги, словно легендарные повелители и хранители огня, не отвлекаются ни на миг: с расплавленным металлом не перейдешь на «ты», у каждой плавки свой норов, у каждой марки стали,— а их сотни! — свой характер. Потому-то за внешним спокойствием сталеваров всегда угадывается внутреннее напряжение, они всегда начеку.

Можно объяснить это состояние еще и тем, что коммунарцы, благодаря достигнутым высотам, видны всей стране. Коллектив, специализирующийся на производстве высококачественных легированных сталей, не раз брал самые напряженные встречные планы и с честью их выполнял, соперничая с родственными предприятиями Украины. Походя такие планы не осилишь, поэтому «легких» дней у металлургов не бывает.

Казалось бы, лето — благодатная пора, а для сталеплавильщиков оно утраивает трудности: жар у печей нестерпимый, даже мощные вентиляторы не освежают воздух, раскаленный снаружи июльским солнцем.

— План есть план, да и сверх него надо дать. Обещали…

Так говорил сталевар Алексей Иванович Луговской, когда несколько лет назад мы встретились с ним на знаменитой первой печи. Он уже тогда был мастером высокого класса, варил скоростные, тяжеловесные плавки.

Алексей Иванович – человек характера мягкого, открытого, доброжелательного. Так о нем тогда отозвался один молодой подручный. Секретарь партийной организации мартеновского цеха Георгий Петрович Морев предостерег юношу от такой односторонней оценки:

– О характере человека по делам судят. Это в некоторых произведениях литературы да в кинофильмах утвердился штамп: если герой сильный, так и подбородок у него квадратным должен быть. Алексей Иванович, когда надо, умеет проявить твердость характера.

После мне не раз вспоминался этот разговор, когда я пытался проследить судьбу Луговского, деревенского паренька, ставшего знаменитым сталеплавильщиком.

— Почему у Луговского и его подручных дела идут лучше, чем у других на таких же агрегатах? — переспросил у меня начальник мартеновского цеха Вахтанг Варламович Мосиашвили.— Я считаю так: у него большой, настоящий талант рабочего. Без этого нет мастера ни в каком деле.

Инженер взял графики работы мартеновских печей цеха за целый год и уже цифрами подкреплял свое утверждение. Все периоды плавки Луговской и его подручные Валентин Бабанин, Дмитрий Сторожук и Александр Терехов проводят быстрее, чем другие. На одном этапе выигрывают три минуты, на другом — десять… и плавление проходит на полчаса быстрее.

В мартеновском цехе.

Надо сказать, что на печи и другие бригады подобрались сильные, обладающие вкусом ко всему новому, передовому. Этим и объясняется, что каждая плавка у них на 51 минуту короче, чем у соседей. Первая печь за год дала на 100 плавок больше, чем подобные ей мартены. А это дополнительно почти 30 тысяч тонн стали. Экипаж печи завоевал звание коллектива коммунистического труда.

— Многое из арсенала передового опыта сталеваров впервые у нас в цехе применено Луговским. Вот, скажем, использование кислорода для продувки ванны через свод печи. Луговской первым взял на вооружение этот могучий ускоритель процесса, до совершенства отработал технологию, а затем обучил и других сталеваров. У Алексея Ивановича неистребимая жажда знаний, желание передать их другим, постоянно обогащать свой опыт, внедрять новое. Это и есть, по-моему, талант, коммунистическое отношение к труду,— продолжал Мосиашвили.

Николай Ильич Поляков, заместитель начальника мартеновского цеха, посоветовал понаблюдать за работой Луговского у печи, тем более, что сегодня бригада варит скоростную плавку, и вызвался проводить меня.

В цехе не до разговоров, не до расспросов. Здесь стоит непрерывный могучий гул. В печах бушует пламя. Факел газа, обогащенный кислородом, неистово ревет. Резкие длинные звонки предупреждают: осторожно, люди, подальше от окон агрегата.

Пол цеха дрожит под ногами. Заливисто звонят завалочные машины, свистят маневровые паровозы, которые в огромном цехе кажутся игрушечными. Перекрывая эти звуки, голос по радио сообщает из экспресс-лаборатории результаты анализов: «Первая печь… один… полсотни… два». Поляков поясняет: содержание углерода — один целый пятьдесят две сотых процента. Ориентир для сталевара.

Алексей Иванович отошел от печи, оперся локтями на мощную металлическую перегородку, отделяющую конторку с контрольно-измерительными приборами от железнодорожного пути. Лицо осыпано бисеринками пота. Сказал удовлетворенно:

— Хорошо идет плавка.

Разговаривая, Алексей Иванович смотрит в глаза собеседнику.

— На чем время экономим? На всех операциях понемножку. Извините, пора пробу брать.

Он берет металлическую ложку на длиннющей ручке, зачерпывает ею сталь, как кипяток, сливает излишек на плиту, а остатком наполняет железный стакан. Искры брызжут — злые, быстрые.

На доводку плавки отводятся считанные минуты. Пробы на содержание углерода, марганца, серы берутся очень часто. Видно по всему, что плавят крепкую сталь.

Подручный спешит с пробой в экспресс-лабораторию. А Луговской, не дожидаясь результата, перекинулся несколькими словами с мастером и дал команду на выпуск стали. Я удивленно посмотрел на Полякова. Тот улыбнулся:

— Он уже сделал анализ. Глаз у него наметанный. И по искре определит содержание углерода. А пока поступит ответ, возможно, будет уже поздно,— тогда берись за лопату, добавляй кокс, графит вручную. Такого, как правило, Луговской не допускает.

Первый подручный открыл летку. Белая тугая струя расплавленной стали устремилась в ковш. Искры взлетали под свод цеха. Падая на землю, они взрывались, дробились, словно фейерверк.

Алексей Иванович, второй и третий подручные сразу после начала выпуска металла, по мере понижения его уровня в печи, приступили к заправке ее, выравнивая все изъяны магнезитовой пудрой. Заправочный механизм подкатили почти вплотную. Казалось, сейчас на людях вспыхнут войлочные спецовки.

— У нас Алексея Ивановича называют «горячим сталеваром»,— сказал Поляков. — И знаете почему? Он многие операции проводит при предельно высокой температуре, дорожа каждым градусом.

Пудра тем лучше приваривается к стенкам, чем в печи жарче. При этом время экономят.

Сталеплавильщики начали завалку печи — равномерными слоями загружали железную руду и известняк, укладывали сначала легковесный, а затем тяжелый металлолом. И так несколько слоев при максимально возможной высокой температуре.

Машинист завалочной машины подает мульды быстро, ловко, а третий подручный открывает крышки завалочных окон за самое короткое время и следит, чтобы они плотно прилегли к рамам и не выпустили тепло.

— Прижилось ведь новшество Луговского,— говорит Поляков.— А помните, как раньше было?

Да, я бывал и раньше в цеху, когда Алексей Иванович внедрял в производство свое очередное рационализаторское предложение. У сталеваров издавна было заведено: укладывать один слой материалов и разогревать его. А затем так поступали и с последующим. В работе завалочной машины, а значит, и во всем технологическом процессе, возникала пауза. Луговской, применив кислород, отметил, что в зоне факела температура достигает 2700 градусов — выше, чем при обогащении природным газом. Он пришел к выводу, что, применяя кислород, можно сразу прогревать несколько слоев материалов. Поделился своими соображениями с командирами производства, попросил разрешения провести первые опыты.

Не сразу предложение рационализатора было принято: начинать новое всегда трудно и рискованно, а особенно в условиях такого напряженного производства, как мартеновское. Но новатор не отступал, убеждал, доказывал преимущество новшества. И убедил. Решили попробовать.

Накануне Алексей Иванович все растолковал машинисту завалочной машины, мастеру.

Волнуясь, загрузили в печь один слой материалов. Машинист по привычке отвел машину от печи. Луговской напомнил ему, что сразу надо загружать второй слой, как договорились. Машинист смутился и сокрушенно покачал головой:

— Вот что значит многолетняя привычка: руки сами отвели машину, раз загрузил первый слой…

Да, силу привычки, которая нередко становится преградой на пути новшества, Луговской чувствовал не раз. Машинист завалочной машины поправился, нарастил первый слой еще двумя. За всей операцией наблюдали многие сталевары. И после, когда начался прогрев, и когда завершалась плавка, все думали о том, как дела на печи Луговского. А у него все вышло лучше, чем он и сам ожидал: плавка была сварена почти на час быстрее.

Радость рационализатора была велика. Особенно окрылял факт, что и бывалые сталеплавильщики поддержали его.

Спустя несколько месяцев по-новому стали работать все агрегаты. Так был сделан еще один шаг по пути интенсификации производства.

…И сейчас плавка была завершена раньше срока. После смены Алексей Иванович, рассказывая о своей работе, настойчиво подчеркивал, что успехи — плод коллективных усилий. Он с большим уважением говорил о своих товарищах: сталеваре Илье Митрофановиче Назаренко, Петре Петровиче Петрушеве, Алексее Ивановиче Захарове. У каждого из них свой почерк, свой багаж мастерства. Он учится у них, они — у него. Обмениваться опытом — естественное дело. И не все в его бригаде лучше, чем у других.

— Я знаю, что сталевар нашего цеха Николай Иосифович Марченко, например, быстрее нас проводит заправку и завалку. Мы его опыт внедряем у себя, потому что считаем: опыт лучших надо собирать по крупицам, как золото.

На одном из рабочих собраний Алексей Иванович посоветовал провести анализ работы всех сталеваров. Луговской оказался прав: заправку и завалку быстрее всех проводит Николай Марченко, плавление — Василий Якимов, доводку и раскисление — Анатолий Константинов. Зато никто лучше Луговского не управляется с прогревом шихты, заливкой чугуна и выпуском стали.

По предложению партбюро и цехового комитета профсоюза из этих четырех «асов» создали одну бригаду и поручили ей провести показательные плавки на мартене средней емкости. Это была артистическая работа. Мастера сварили тогда сталь на два с лишним часа быстрее, чем обычно, а съем металла с одного квадратного метра пода печи увеличили почти на 50 процентов.

Предметный урок мастерства дал толчок к организации школы по обучению всех сталеваров скоростным методам труда. Вскоре новаторы пошли на другие печи, чтобы передать свой опыт товарищам. Результаты не замедлили сказаться. Поднялся уровень мастерства у всех сталеплавильщиков. Сильнее стал и сам Луговской со своими подручными. И никто не удивился, когда именно он установил рекорд завода, сварив плавку за 3 часа 55 минут. Этот рекорд пока здесь не перекрыт никем. В 1966 году, впервые в истории мартеновского цеха, первая печь освоила проектную мощность, а в последующие годы удерживала ее за проектной отметкой — давала до 330 тысяч тонн стали, тогда как по проекту ее годовые возможности определяли в 300 тысяч тонн.

Идет заливка чугуна.

Бригада Алексея Ивановича Луговского в упорном творческом соревновании с другими коллективами завоевала право сварить юбилейную плавку 24 декабря 1967 года в счет 100 миллионов тонн советской стали. Тот памятный день был настоящим праздником труда для всего цеха.

…Семь часов утра. Вся бригада давно в сборе. Подручные Валентин Бабанин, Дмитрий Сторожук, Александр Терехов, машинист завалочной машины Григорий Москалец быстро и четко выполняют распоряжения сталевара. Пришел в цех и наставник Алексея Ивановича Герой Социалистического Труда Михаил Иванович Фомин, ветеран, который, начав свой путь разнорабочим, стал лучшим сталеплавильщиком завода. За годы работы на предприятии он выдал полмиллиона тонн стали — вдвое больше, чем весь завод выплавил ее в 1913 году. Он добровольцем ушел защищать Родину в годы Великой Отечественной войны, удостоен боевых наград за ратный подвиг. Грудь ветерана украсили затем ордена и медали за ударный труд.

Михаил Иванович учил Луговского, его молодых товарищей не только мастерству. Он воспитывал их на революционных, боевых и трудовых традициях коммунарцев, рассказывал о ленинцах — К. Е. Ворошилове, С. В. Косиоре и других большевиках, бывших рабочих завода, которые поднимали металлургов на борьбу с самодержавием.

В цех к сталеварам в тот день приехали горняки прославленной бригады Сергея Воротникова. С ними у Луговского давно было налажено творческое соревнование. И вот плавка готова к выпуску. Она сварена по-скоростному — за четыре с половиной часа.

По случаю знаменательного события состоялся митинг. Был зачитан приказ о премировании золотыми часами всех участников юбилейной плавки. Директор завода Анатолий Васильевич Жердев вручил подарки.

Об этой вехе в истории завода напоминает и мемориальная доска, навечно укрепленная у первой печи.

Линия жизни

Родился Алексей Иванович Луговской в 1932 году, через месяц после смерти отца. Это был четвертый ребенок в семье. Мать, Вера Стефановна, набедствовалась с ними.

Превозмогая трудности, становилось на ноги коллективное хозяйство, лучше стали жить люди, а среди них и вдова Луговская. Дети учиться пошли, и вдруг — война. Полтора года деревня под немцами была. Повзрослели дети в неволе. На всю жизнь запомнил Алексей день 8 марта 1943 года, когда наши войска освободили родную Ольговку Курской области.

Уроки великой самоотверженности во имя Родины преподали тогда матери своим детям. В голод, при немцах, они берегли последнюю горсть зерна, чтобы после снести ее в колхоз на семена, вырастить урожай.

Алексей, как и другие ребятишки, помогал взрослым пахать, сеять, косить. Особенно тяжело было управляться с однолемешным плугом. Из-за малого роста он едва дотягивался до ручек его.

Раннее осеннее утро. Земля уже чуть прихвачена морозом. Босым ногам холодно. Кажется, что иней лежит на рогах волов, и оттого они белесые.

По борозде идти неловко — вроде меньше становишься ростом, но зато ногам теплее: земля в глубине ещё хранит тепло знойного лета.

Придет на поле бригадир или председатель колхоза, посмотрит на малыша, подбодрит:

— Молодец ты, Алеша! Как настоящий хлебопашец управляешься с плугом.

У мальчика словно крылья вырастают от теплого слова, он и об усталости забывает.

Как взрослого, встречала мать своего младшего сына с поля, лучший кусок ему подкладывала — растет парнишка, мужскую работу делает.

После труда в поле, на лугу учеба казалась праздником. И веснушки на румяных щеках соседки по парте Веры Бондаревой особенно милы. И вся она — золотая от мягких рыжих волос…

Учился Алексей хорошо, но не без того, чтобы не заглянуть в тетрадь аккуратной соседки — она была сильнее.

В 1948 году Алексей закончил семилетку. Хорошо сдал экзамены в республиканскую школу ветеринаров в Путивле. Но желающих учиться в ней было много, нашлось достаточно и таких, оценки у которых оказались выше. Было до слез обидно мальчишке ни с чем возвращаться домой. Снова начал работать в колхозе. А в 1949-м позвал его к себе в Москву брат Виктор, который, закончив школу ФЗО, стал строителем. Там Алексей поступил в ремесленное училище № 15, которое готовило кадры для знаменитого завода «Серп и молот» — кузнецов, прокатчиков, подручных сталеваров. Выбрал последнюю специальность. Почему?

— Видимо, агитатор хороший попался, — говорит сейчас Алексей Иванович.— Иван Андреевич Забгаев, демобилизованный фронтовик, на Урале был подручным сталевара. Стоящая, говорил, работа — сталь варить. Из нее все машины, от нее вся наша мощь. Без металла — ничто тебе кузнец, ничто — прокатчик!

В училище поистине золотой мастер производственного обучения попался, Ефим Андреевич Кочетков, металлург. Влюбленный в свою профессию, он и ребят сумел увлечь. По-отцовски относился к ученикам — посоветует, рассудит. От начала до конца учебы — два года — он вел группу. А поддержка ребятам была нужна. Пришли на завод — огонь, грохот, беготня. Поскучнели будущие подручные сталеваров. И Ефим Андреевич понимал ребят, подбадривал и поддерживал в эти моменты. Мастер сумел воспитать у юноши уважение к коллективу. Впервые Алексей особенно ощутимо почувствовал его заботу, получив свою самую дорогую обновку, которую когда-либо приходилось носить — парадную и рабочую форму, ботинки. Государство учило ребят, одевало, кормило.

Учился Алексей с завидным упорством, любознательностью. Знания впитывал всем существом, сердцем и разумом понял, что нет на свете выше звания, чем рабочий человек — труженик на заводе ли, в поле, в лаборатории ученого. Понял и другое: лишь знания и опыт ведут к вершинам мастерства в любом деле.

В августе 1951 года состоялся выпуск питомцев школы. И вот уже в руках Алексея свидетельство об ее окончании. Ему присвоили специальность подручного сталевара. Назначение на работу получил в фасонносталелитейный цех завода «Серп и молот» к сталевару Гусеву.

Печи здесь были небольшие, 30-тонные, но плавки быстрые, приходилось напрягать внимание, быть расторопным. Он сразу поступил в восьмой класс вечерней школы, чем немало удивил своих сверстников: «Только кончил учебу и опять учиться? Чего тебе не хватает? Зарплата хорошая. Поработай, а там видно будет, как определяться дальше». Алексей отмалчивался, даже своим закадычным друзьям Алексею Захарову, Илье Назаренко, Василию Савушкину, да и себе самому не признавался, что подтолкнула его на это Вера Бондарева, соученица по деревенской школе. Знал, что она уже закончила десятилетку, поступила учиться в Курский педагогический институт на геофак.

Между тем обстоятельства складывались так, что надо было принять серьезное самостоятельное решение. В цехе работало достаточно подручных — старших, более опытных. Выходило, что Луговской и его сверстники больше подменяли то заболевшего, то ушедшего в отпуск. Нынче на одной печи, завтра — на другой. И он взбунтовался: «Мне нужна постоянная самостоятельная работа»,— сказал твердо, как отрубил. Пошел к Ефиму Андреевичу за советом. Порадовался учитель рвению юноши, понял, что складывается характер твердый, целеустремленный. Направил парня в Министерство трудовых резервов просить перевод на юг Украины, на знаменитые металлургические заводы, которые тогда реконструировали, строили новые. Перевод дали на завод имени Ильича в город Жданов. Куда лучше! Но оказалось, что нет еще там вечерней школы. Поехал на «Запорожсталь», уже оформлялся на работу, как встретился с коммунарскими сталеварами, проходившими здесь практику. Мастер Александр Абакумович Ткачев пригласил:

— Поедем-ка, сынок, к нам в Коммунарск. Строим новый мартеновский цех, гигантский размах, такие перспективы для тебя там откроются! Не два-три года будешь ходить в подручных, а каких-нибудь полгода, а там и сталеваром станешь.

Так в феврале 1952 года Алексей оказался в Коммунарске.

Начальник мартеновского цеха Сергей Александрович Терентьев, просмотрев его документы, воскликнул:

— Дорогой ты мой, где это тебя носит? Давно мы ждем тебя. Иди оформляйся на второго подручного и сегодня же выезжай на «Запорожсталь» на стажировку.

В Запорожье он учился у прославленных в мартеновском деле людей. А потом его телеграммой вызвали в Коммунарск: «Приезжайте наваривать подины». Как признание в любви прозвучали эти слова для Алексея.

Наварка подины — дело очень трудное. Подручные с лопатами, набрав магнезит, по очереди подходили к раскаленному чреву мартена, бросали груз на подину, стараясь насыпать ровный слой. Восемь часов прокаливали этот пласт при температуре выше 1600 градусов, а потом укладывали новый.

В ночь на 31 марта 1952 года Алексей и подручные сделали завалку печи, заливку чугуном, а сталевар Михаил Иванович Фомин выдал первую плавку.

Алексея назначили вторым подручным к опытному сталевару Федору Николаевичу Голофаеву, прославившемуся еще в довоенные годы своими скоростными плавками. В числе первых на заводе он включился в стахановское движение и сварил сталь по примеру Макара Мазая за 5 часов 30 минут. Стахановцем стал тогда и первый его подручный коммунист Михаил Фомин, и многие другие. Сейчас они, опытные мартеновцы, старались передать свое умение молодым, в том числе Алексею Луговскому и его друзьям — Алексею Захарову, Илье Назаренко, Василию Савушкину, которые вскоре приехали в Коммунарск по совету Луговского.

В августе того же года он опять побывал на «Запорожстали» на стажировке, готовясь стать сталеваром. А осенью уже варил сталь самостоятельно, установил свой первый рекорд, выдал плавку за 7 часов 40 минут вместо 9. Даже опытные сталеплавильщики смотрели на него с уважением, почувствовав в молодом рабочем мастера.

Вступила в строй третья мартеновская печь. В ее экипаж определили Михаила Ивановича Фомина, Алексея Луговского со своим первым подручным Алексеем Захаровым, Василия Савушкина, Илью Назаренко. Мастером был Александр Абакумович Ткачев, человек, который оставил в сердце Луговского свет на всю жизнь. Талантливый самородок, практик, представитель старой рабочей гвардии, Александр Абакумович на глазок, по искрам определял содержание углерода в стали, мог безошибочно сказать, готова ли плавка. И когда подходило время, он трогал свои запорожские усы и коротко бросал:

— Пущай, Алеша!

Алексей повиновался, хотя немало тогда удивлялся: как можно решиться выпустить плавку, если нет последних сведений из экспресс-лаборатории.

Александр Абакумович сдержанно улыбался:

— С моё каши поешь, и ты научишься на глазок определять готовность плавки. Это быстрее получится, чем ты думаешь. Парень ты смекалистый, вижу я.

Вспоминая то время, Алексей Иванович подчеркивает, что сейчас намного легче быть сталеваром, ручной труд сведен к минимуму. Автоматизация и механизация пришли на помощь. Тогда же под порогами печи горы мусора надо было вручную убрать в чашу. Сейчас этот процесс механизирован: подойдет завалочная машина и сгребет шлак в люк.

Бывало, приходил Алексеи с работы, особенно после ночной смены, едва успев раздеться, валился на кровать и засыпал мгновенно. Мать, которая жила у него, сокрушенно смотрела на нетронутый завтрак, на него самого: спал как убитый.

На заводе была школа, но работала она в одну смену, и как ни хотел Алексей учиться, при таком режиме оставил это до будущих времен. К делу же своему прикипел всей душой. И когда в январе 1955 года его призвали в армию, он уже твердо знал, что вернется опять к печам.

В армии проявлял свой сталеварский характер с самой лучшей стороны. Не мог ничего делать вполсилы, стал специалистом по локаторным установкам. Послали его в часть, а установок там не оказалось. И Луговской забеспокоился: не по назначению используют. Подал рапорт по начальству, причем, нарушая субординацию,— сразу высокому. Командир полка вызвал: «Что ж вы сразу в военный округ обращаетесь?» Потом похвалил — ответ пришел обнадеживающий: скоро будет самая новейшая техника.

Но вот подошло время демобилизации. Подготовил себе замену, сдал технику в надежные руки, и 27 ноября 1957 года выбыл из части. Не мешкая, оформился в мартеновский цех на четвертую печь сталеваром. Истосковалась душа по работе, не раз в армии мысленно стоял у печи, прослеживал все операции до момента выпуска стали, и перед глазами вставала незабываемая картина, когда металл льется в ковш.

Он сразу вошел в ритм, словно и не было почти трехлетнего перерыва.

И еще одно важное событие произошло. Во время отпуска в родной деревне он увидел Веру Николаевну Бондареву. Она учительствовала в соседнем селе. Алексей сделал предложение. Сыграли свадьбу. В 1959 году Луговского приняли в партию. Он, наконец, пошел учиться в восьмой класс. Решил окончить среднюю школу без отрыва от производства, чтобы потом сразу — в институт.

Нелегко было работать и учиться. Но настойчивость принесла свои плоды. В тридцать лет получил аттестат зрелости, в тридцать шесть — диплом об окончании института, когда в семье было уже двое детей.

Трудно было, но все превозмог Луговской. За эти же годы Алексей Иванович вместе со своими товарищами применил на производстве много новшеств. Может, и не выдержал бы такого темпа, не будь рядом верного друга — жены. Вера Николаевна всегда понимала, чем он живет, чему радуется, из-за чего огорчается, и все делила с ним.

Хорошим делам сына особенно радовалась мать. А успех пришел к нему большой, заслуженный. В 1963 году его избрали депутатом Верховного Совета Украины. В марте 1966 года за самоотверженную работу Алексею Ивановичу присвоили звание Героя Социалистического Труда.

На вопрос, как ему удалось совмещать и работу, и учебу, он просто ответил:

— Одно другому помогало, дополняло.

На щите славы у мартеновского цеха вписаны имена почетных металлургов, орденоносцев. Среди них и имена друзей Луговского по ремесленному училищу № 15: Ильи Митрофановича Назаренко, Алексея Ивановича Захарова. Здесь те, кто пришел с ним на завод почти в одно время — Николай Иосифович Марченко, Владимир Федорович Корзинкин, которому тоже присвоено звание Героя Социалистического Труда, и многие, многие другие.

— Никогда бы я не стал тем, кем являюсь сейчас, сам, без поддержки хороших, умных людей,— говорит Алексей Иванович.— Я рос и работал в атмосфере высокой требовательности и щедрого доброжелательства со стороны товарищей. У нас на заводе дело так поставлено: заметят искру в человеке — разожгут ее, поддержат. Это окрыляет. Вот, скажем, хочет рабочий учиться. Это не всегда зависит только от него. У нас же создали условия для учебы каждого. Окончившему техникум или институт дают возможность совершенствоваться, расти. Доброе в человеке — оно утверждается коллективными усилиями.

Алексей Иванович знает почерк каждого сталевара, мастера. Об их успехах говорит увлеченно, искренне. И это идет в равной степени как от присущей ему скромности в оценке своих дел, так и от обостренного чувства объективности в оценке труда товарищей.

И еще одна черта характера Луговского: никогда не говорить о трудностях, которые приходилось преодолевать. Он их считает естественными в таком сложном и ответственном производстве, как металлургическое, тем более не пристало подчеркивать трудности коммунисту, который призван других увлекать на преодоление препятствий, на непрерывное совершенствование. Напряженную, до краев наполненную жизнь он только и считает достойной человека. Сколько бы много ни сделал сегодня — завтра надо сделать еще больше и лучше.

Таково его жизненное кредо.

Соратник ученых

На заводе кто-то метко назвал Луговского соратником ученых. Очень точно это подмечено. Ведь действительно, кто достижения науки внедряет в производство? Такие люди, как Луговской — рабочие, владеющие опытом и знаниями инженеров.

Вот, например, ученые предложили использовать в металлургии жидкий кислород, температура которого минус 183 градуса. Авторы идеи молодые научные работники Института проблем литья АН УССР В. А. Перелома, В. Л. Найдек и Л. Л. Прядкин. Однако у их теории оказались противники среди ученых же. Подать жидкий кислород в расплавленный металл — безумие, печи взорвутся, говорили они. Можно понять Луговского, не сразу взявшегося подтвердить идею ученых в производственных условиях, когда ему это предложили. Сначала он основательно вник в суть проблемы. Зачем нужен ученым этот жидкий кислород? Они ответили: чтобы меньше металла сгорало и вылетало в атмосферу. В этом ответе Луговской-практик сразу уловил глубокий смысл. Ведь в свое время он первым применил газообразный кислород для обогащения факела, что ускорило мартеновский процесс. Производительность печей возросла на 20 процентов. Но Луговской первым на заводе заметил и другое: в зоне факела при этом развивается огромная температура — до 2700 градусов, и от этого металл, словно вода, испаряется. На одной лишь плавке потери составляют до 15 тонн. Расточительство! Если же в расплавленную ванну подавать жидкий кислород, испарение железа и его окислов значительно уменьшится. Немаловажно и то, что чище станет окружающая атмосфера. И Алексей Иванович впервые в стране провел опыты с жидким кислородом. По-новому он выпустил 30 плавок, на каждой сберег при этом по 8—10 тонн стали. Кандидат технических наук Виталий Александрович Перелома не мог и ожидать более четкого и уверенного проведения опыта. Луговской еще раз показал себя не только большим мастером-практиком, но и зрелым инженером: не зря учился тогда на последнем курсе института.

Проблемы, связанные с применением жидкого кислорода в сталеплавильном производстве, легли в основу его дипломного проекта. Луговской сделал расчеты мартеновского цеха производительностью 5250 тысяч тонн стали в год. Семь печей при использовании мощного интенсификатора дадут очень высокий эффект. Значительно улучшатся условия труда, до минимума сократится загрязнение атмосферы. Взявшись за серьезную инженерную работу, требующую солидной теоретической подготовки, склонности к научным изысканиям, Луговской отлично справился с задачей.

Так берут пробу.

Опыты, упомянутые выше, он провел в 1969 году. Идея не забыта на заводе и теперь. Более того, здесь построена первая в стране промышленная установка по использованию жидкого кислорода в большегрузной 600-тонной мартеновской печи № 10.

Дело, начатое Луговским, продолжил сталевар Владимир Федорович Корзинкин, Герой Социалистического Труда. Он провел 32 плавки, получил 20 тысяч тонн стали. Запыленность отходящих продуктов горения уменьшилась на 30—35 процентов.

Ученые пошли дальше: они предложили подавать жидкий кислород в ванну под высоким давлением, еще более интенсивно, что улучшило процесс. Затем кислород был применен и на печи № 9. В 1974 году в мартеновском цехе за счет использования жидкого кислорода на двух агрегатах сберегли 3 миллиона кубометров газообразного. Иными словами, было получено дополнительно более 30 тысяч тонн стали, сэкономлено около 100 тысяч рублей.

…Алексей Иванович защитил дипломный проект в Коммунарском горно-металлургическом институте 26 июня 1969 года.

Я спросил у Алексея Ивановича, где же он будет работать, получив диплом инженера.

— Пятнадцать лет стоял у печи, и еще постою, — ответил он.— Теперь в металлургии применяется так много нового, и, чтобы дойти до всего, у меня есть инженерные знания.

Недавно я побывал на заводе и поинтересовался перспективой применения жидкого кислорода.

— С этим ускорителем плавки мы связываем дальнейший технический прогресс своего предприятия,— сказал директор завода, кандидат технических наук Анатолий Васильевич Жердев. — В 1974 году мы использовали его около 5 тысяч тонн, экономическая отдача весьма значительная. Вместе с учеными думали над тем, каким быть нашему мартеновскому цеху в будущем и, кажется, нашли выход. Решили построить опытную установку конвертора с донной продувкой жидким кислородом.

Если эксперимент будет удачным, уберем мартены и вместо них установим конверторы. Что это даст? Прежде всего 4-5 таких агрегатов смогут заменить 10 мартенов. Рабочие, занятые сейчас у одной печи, смогут обслужить два конвертора; здесь процесс легче автоматизировать. Металл будет обходиться значительно дешевле. В успехе мы уверены. У нас есть, как говорится, «обстрелянные» жидким кислородом кадры, они имеют вкус к этой новинке, приобрели необходимый опыт. Его передали Алексей Иванович Луговской и Владимир Федорович Корзинкин, первыми «приручившие» жидкий кислород.

Плавка дружбы

За щедрую передачу передового опыта Луговскому благодарны не только товарищи по цеху. Добрым словом его вспоминают и в далеком венгерском городе Дунауйварош на металлургическом комбинате, спроектированном советскими специалистами и оснащенном оборудованием, изготовленным в нашей стране.

В городе-побратиме Коммунарска Алексей Иванович побывал в составе делегации. В мартеновском цехе комбината готовились к выпуску стали. Понравилось ему, как работали сталевар и его подручные.

— Тесарик Ласло, — отрекомендовал сталевара через переводчика начальник цеха.

— Ну, теперь Алексей Иванович не уйдет от печи,— засмеялся руководитель делегации.— Найдите ему другого переводчика, пусть побеседует с товарищами, а мы пойдем дальше.

— Я хотел бы вместе с ним сварить плавку, — сказал Луговской, — сейчас самый подходящий момент.

Тесарик Ласло, когда ему передали желание гостя, широко улыбнулся и по-простецки хлопнул его по плечу:

— Давай, давай! — сказал он по-русски.

Что побудило Луговского стать к печи? Когда его знакомили с работой сталеваров, проводя по цеху от агрегата к агрегату, он увидел как бы весь процесс сразу, словно в ускоренной киносъемке, и отметил, что некоторые операции венгерские металлурги выполняют менее рациональными методами, чем коммунарцы. На печи Тесарика Ласло как раз завершался производственный цикл и можно было начать новый. И Луговской решил показать приемы труда, принятые в Коммунарске, — не мог он упустить такую возможность со своей горячей натурой, с всегдашней готовностью поделиться с людьми всем самым добрым, чем располагает.

Луговской остался в цехе. Ему нашли спецовку. Он быстро переоделся и стал похож на всех рабочих, которые трудились у агрегатов. И не только внешне. Переводчик удивился другому: сталевары почти не нуждались в его помощи. Они понимали друг друга без слов.

Луговской сразу понял, что печи у дунауйварошцев горячие, можно сократить время на плавлении. Он предложил Ласло свой, коммунарский темп.

Сразу после начала выпуска стали, по мере схода металла, Луговской начал заправку ванны. Венгерский друг вначале удивился — у них это не принято. Но догадался в чем дело: можно сократить время. И стал рядом с Луговским. Заправку задней стенки, откосов — всего, что находится выше уровня расплавленного металла, они произвели быстро и надежно.

Когда обнажилась подина печи, хозяева, а с ними и Луговской, очистили ванну от шлака и остатков металла. В Коммунарске подину обсыпают магнезитовым порошком, выравнивая выгоревшие участки. А здесь сталевары принялись наваривать ее доломитом. Это хуже, медленнее. Луговской заметил, что стойкость подин у них мала, и понял, что происходит это от доломита.

Когда приступили к завалке материалов в печь, Луговской форсировал факел пламени до предела, поддерживая высокую температуру, уложил без перерыва сразу несколько слоев и прогрел их. На этой операции выиграли полчаса.

Плавку сварили не за 9 с половиной часов, как обычно, а за 7 часов 10 минут. Венгерские друзья были радостно удивлены.

После собрали технический совет у начальника цеха, проанализировали новшество, продемонстрированное Луговским, одобрили его. Однако по одному предложению разгорелся спор. Когда Алексей Иванович рассказал, что следовало бы наваривать подину не доломитом, а магнезитовой пудрой, венгерские товарищи засомневались: порошок всплывет, когда будут заливать чугун. Луговской понял эти сомнения и постарался убедить, что прочность спекания пудры при высокой температуре очень большая, поэтому чугун не повредит подину.

Сталевары согласились с его доводами. Опыт коммунарцев был принят на вооружение. Об этом узнал он, когда три года назад в Дунауйвароше снова побывала наша делегация, и Владимир Корзинкин, по традиции, установленной Луговским, сварил плавку дружбы с венгерским металлургом Имре Пинтером.

После этих дружеских визитов в Коммунарске было создано отделение республиканского общества советско-венгерской дружбы. Луговского избрали членом его правления. С тех пор связь коммунарцев с венгерскими друзьями еще более укрепилась, расширилась. Теперь не только металлургический завод и комбинат, а и Коммунарский горно-металлургический институт наладили контакты с Дунауйварошским высшим техникумом. А Ворошиловградщина в целом установила дружеские связи с венгерской областью Фейер, в состав которой входит Дунауйварош.

Мастер

Придя в цех в тот жаркий летний день, я впервые увидел Луговского в новой роли — он стал мастером первого блока мартеновских печей, отвечал за работу трех агрегатов.

Смена выдалась трудная: на ходу, когда уже настроились на одну марку стали на третьей печи, когда плавка готова, неожиданно поменяли заказ — сварить сталь другой марки. Это всегда сложно. Нередко приходится все менять — легирующие добавки, раскислители, устанавливать другой тепловой режим. Мастер при этом должен все рассчитать быстро. Времени на раздумье нет — печь гудит, ревет пламя, ежесекундно выгорает углерод. И упустить его ниже нормы или оставить излишек тоже не годится.

Справились с этой печью, а там меняют заказ на второй. Три печи под началом мастера. А людей сколько!

Гордость завода — сталевары (справа налево) Алексей Луговской,

Иван Зеленский и Владимир Корзинкин.

И за каждого он в ответе.

— Забот у мастера больше, чем у сталевара. Никогда не завидовал руководителям — ни большим, ни малым. Их хлеб горький, ответственность за людей — труднейшее дело,— сказал тогда Алексей Иванович.

Мнение на заводе о Луговском как о мастере единодушно: умный, энергичный руководитель. Хорошо его охарактеризовал заместитель секретаря парткома завода Виктор Николаевич Репников, который долго до этого работал в мартеновском цехе.

— Сейчас одной строгостью многого не возьмешь. У Луговского другая натура. Он все делает спокойно, сдержанно. Иногда надо рублем наказать оплошавшего подручного, а он говорит: «Я побеседовал с ним, он все прочувствовал, понял». И смотришь, действительно, работает человек после того разговора с особым рвением. Бывает, при необходимости и рублем накажет мастер, если уверен, что эта мера принесет пользу.

Валентин Бабанин проработал с Луговским более десятка лет. И вот его оценка:

— С Алексеем Ивановичем хорошо трудиться. Он никогда не обидит сталевара мелочной опекой. Дает полный простор для творчества, помогает.

Среди металлургов бытует мнение, что есть мастера, обладающие необыкновенной интуицией. Не будучи в цеху, они чувствуют, как там идут дела.

На вопрос, как он относится к этой мысли, Алексей Иванович ответил:

— Интуиция? Не верю в интуицию. Верю в точный расчет. Я инженер, а не маг. Если сталевар или мастер, находясь в театре, например, думает о том, не случилось ли что на печи — это мне понятно: не сразу остываешь от плавки, не сразу приходишь в себя. Иногда во время концерта «проигрываешь» свою плавку от начала до конца — это точно. Но чтобы бежать звонить в цех… По-моему, зря: ведь можно обидеть тех, кто стоит на вахте. Не надо создавать ореол таинственности вокруг сталеварения. Учить людей работать у огня, приучать к строгой дисциплине — только на этом пути приходит успех.

Помощник начальника цеха по технологии Юрий Иванович Войтенко продолжил эту мысль.

— Есть точные показатели работы мастеров. Возьмем беззаказные плавки. Это, когда сталевар упустил момент и в стали меньше каких-то компонентов. Спрос на нее будет завтра, послезавтра, в течение месяца — обязательно. Но сегодня такая сталь не нужна. Так вот, у Луговского за год беззаказных плавок было меньше, чем у кого-либо. У Бойко их было на 12 больше, а у мастера Шавло — на 23. В прошлом году Бойко подтянулся. У него на две беззаказных плавки меньше, чем у Алексея Ивановича. Учитываем мы и брак. К сожалению, без него ни одна печь не обходится. За два года меньше всего брака у мастеров Сухачева и Луговского.

Алексею Ивановичу приходится труднее, чем другим мастерам: он много времени отдает общественной работе. Приехал, скажем, из Киева, где был на сессии Верховного Совета УССР, и сразу к печи. Настройся на режим, на заказ. Это не то, что ты и вчера был в цехе, и сегодня. Но он быстро входит в ритм. Так что талант у него, как у мастера, тоже проявляется ярко. Окреп этот талант от государственной работы. О чем только ни спрашивают его рабочие. Ведь и читали отчеты о сессии Верховного Совета УССР в газетах, политинформацию проводили с ними в цехе, всё знают. А хотят услышать живое слово от депутата, что и как там было.

На этот раз после служебной командировки Алексей Иванович сразу же зашел в партком завода. И кстати. В цехах шло обсуждение обязательств на 1975 год. Сталевары были за максимально напряженные планы, вызвались выплавить на агрегат по 4—5 тысяч тонн стали дополнительно к заданию. Но они выдвигали и встречные требования к руководителям цеха и завода: дать побольше кислорода, потяжеловеснее металлолом, а не «солому».

Каждый труженик уже ознакомился с решениями декабрьского (1974 года) Пленума ЦК КПСС, знал, что плановые задания на завершающий год пятилетки, несмотря на их напряженность, следует рассматривать, как минимальные, что можно и нужно активно бороться за их перевыполнение. Для этого есть возможности. Да и в прошлом году был накоплен опыт успешного выполнения обязательств. Это тоже большая сила. Тогда брали обязательство выплавить 32 тысячи тонн, а дали почти на 10 тысяч больше.

Секретарь парткома Георгий Петрович Морев озабоченно сказал Луговскому:

— Дело к тебе есть, Алексей Иванович, и очень серьезное. Второй кислородный блок может нас подвести, если вступит в строй с опозданием. Сейчас на одну тонну выплавляемой стали даем 41,3 кубометра кислорода, а чтобы выйти на проектную мощность, надо 45 кубометров. Где их взять? Чебоксарский завод обещает поставить щиты управления для нового блока не в срок, как ожидали, а позже. Сам понимаешь, что дополнительное количество кислорода — это сверхплановые тонны стали. Помогай, дорогой депутат, на тебя вся надежда…

Луговской понимал, что секретарь парткома обратился к нему лишь потому, что ситуация складывается тревожная. Он помнит, что первый секретарь Коммунарского горкома Компартии Украины Александр Филиппович Пастушенко, потомственный металлург, сразу пресек попытки некоторых руководителей городских ведомств использовать депутата в тех случаях, когда без этого можно обойтись. Другое дело, когда избиратели сами обращаются к своему депутату с просьбами — тут мелочей быть не может.

Мартеновцы поставили перед собой задачу освоить проектную мощность всего цеха в завершающем году пятилетки. Сердце Луговского радостно дрогнуло. Ведь к этой цели коллектив шел много лет. Первой ласточкой этой вести было освоение проектной мощности печи № 1. И было это давно, в 1966 году. Какой значительной казалась тогда победа! Добиться ее было нелегко. Много труда положили тогда и на то, чтобы коренным образом перестроить организацию труда. К этому Алексей Иванович имел непосредственное отношение…

Раньше каждая бригада получала зарплату за результаты работы только своей смены. Каждый сталевар стремился взять от печи все, что она могла дать, даже в ущерб агрегату, что нередко приводило к конфликтам. Луговской был невольным свидетелем этого на встречных нарядах: то один, то другой в погоне за высокими показателями подводил товарищей.

Однажды Луговской не выдержал.

— Я не узнаю вас, друзья. Что с вами! Соревнование — это взаимопомощь. Соревнование — это отбор лучших приемов труда, их распространение. А то, что вы делаете, разве взаимопомощь? Это явное рвачество, несправедливость.

Луговской понял, что все идет от несовершенной организации труда. Причины не только в личных характерах сталеваров. Люди они опытные, знающие свое дело, упрекнуть их в сознательной халтуре он не имел повода. А почему же такое случается?

По-новому организовать работу — дело не из легких. Но эта мысль не давала ему покоя. И он нашел выход. Предложил, чтобы зарплату сталевары и их подручные получали не по результатам работы своей смены, а за общие показатели, достигнутые на агрегате в течение месяца.

— Сталеварение — дело коллективное. Важно не только то, как ты потрудился сам, но какие условия создали тебе твои товарищи из предыдущей смены, что ты в наследство оставил тем, кто заступил на вахту после тебя. В этом — главное,— сдержанно, но с большой убежденностью говорил Луговской на рабочем собрании, отвечая своим «оппонентам».

— Верно говоришь, Алексей,— поддержали его тогда Николай Гаврилович Миначенко, Николай Иосифович Марченко, Михаил Васильевич Коротких — сталевары, с которыми он трудился на четвертой печи.

Новая организация труда была принята не без споров. Но те, кто ратовал за старое, вскоре на практике убедились, что прав был все-таки Луговской. Его предложение тогда оценили и поддержали партком, заводской комитет профсоюза.

Сталевары каждой смены стремились максимально использовать резервы, все подготовить для высокопроизводительного труда своим товарищам: чем больше будет металла, тем выше зарплата у всех. Те, кто раньше отставал, потянулись за передовиками. Менее опытные старались перенять сноровку у мастеров более высокого класса. У кого не хватило теоретических знаний — пошли учиться в школу рабочей молодежи, в техникум, институт.

С легкой руки Луговского по суточному графику стали работать коллективы листопрокатных и других цехов.

Накал соревнования теперь стал сильнее. Экипажи печей начали трудовое соперничество за то, чтобы больше выплавить металла на агрегат, сэкономить сырья, электроэнергии. Это совсем не значит, что каждый отдельный сталевар не стал виден среди товарищей. Нет. Роль каждого еще более возросла, почетнее стало завоевать первенство, зная, что ты трудишься в одинаковых условиях со всеми. Конечно, слава тех, кто готов был ради себя поступиться интересами товарищей, потускнела.

Вскоре после этого события Алексея Луговского, как наиболее опытного сталевара, перевели на печь № 1, поставив его коллективу задачу освоить проектную мощность агрегата. Это и было достигнуто. Шаг за шагом, совершенствуя производство, металлурги стали выплавлять на печи не 14 тысяч тонн металла в месяц, как было раньше, а вдвое больше. Такова реальная отдача от новшеств, внедренных в цехе.

Теперь между собой соревнуются не только коллективы отдельных мартенов, а и целых блоков печей. Таких блоков в цехе четыре — по два на малых и большегрузных печах. Первая, вторая и третья печи соревнуются с последующей тройкой агрегатов. Коллектив второго блока брал обязательство освоить проектную мощность в 1974 году и выплавить тремя печами 1 миллион тонн стали. Свое слово он сдержал с честью.

В завершающем году пятилетки мартеновцы решили достичь проектной мощности всего цеха.

Алексей Иванович написал письмо в Чебоксары с просьбой выполнить заказ на поставку оборудования для нового кислородного блока. Ему ответили, что принимаются меры к ускорению работ, но у завода ограничены возможности.

После этого Луговскому случилось по делам быть в Москве. Выбрал время, пошел в министерство, которому чебоксарский завод подчинен. Оттуда позвонили на предприятие, справились о судьбе заказа, обещали помочь. Все вроде шло хорошо, но сердцем чувствовал депутат, что не включили чебоксарцы «дополнительную скорость», что нужно бы самому побывать там. И он поехал на Волгу.

В столице Чувашии директор завода рассказал о затруднениях коллектива. Алексей Иванович побывал в цехах, встретился с рабочими, командирами производства и рассказал о своем предприятии, о той большой надежде, которую возлагают металлурги на своевременную поставку 108 щитов управления к новым кислородным блокам.

Несколько дней пробыл он в Чебоксарах. За это время побывал во всех цехах, связанных с выполнением заказа коммунарцев.

Вернувшись в Коммунарск, Луговской рассказал о своей поездке в парткоме. Были утверждены окончательные условия напряженного встречного плана и обязательств. Коллектив мартеновского цеха решил дать дополнительно 42 тысячи тонн стали сверх задания.

В январе с опережением графика из Чебоксар стали поступать щиты управления к кислородным блокам. Значит, мартеновцы скоро получат кислород, радовался Луговской. Так и случилось. Новый блок 27 февраля 1975 года выдал кислород. Мартены «задышали» глубже, ровнее, возросла выплавка стали. Коллектив цеха с честью выполнил обязательства, взятые к 30-летию Великой Победы — дал более 10 тысяч тонн металла сверх плана.

Член правительства

Коллектив Коммунарского металлургического завода через своих представителей принимает участие в решении многих важных государственных дел нашей державы. Его посланцы были делегатами почти всех партийных съездов, избирались в Верховный Совет Украины.

Много лет представлял коммунарцев в парламенте республики бывший директор завода Петр Арсентьевич Гмыря, Герой Социалистического Труда. Эстафету от него принял Алексей Иванович Луговской, который вот уже двенадцатый год является депутатом Верховного Совета УССР. Два созыва он был членом его постоянной комиссии по здравоохранению и социальному обеспечению, а последние четыре года — членом Президиума Верховного Совета Украины.

О том, что его деятельность в парламенте республики плодотворна, говорит тот факт, что коммунарцы выдвинули Луговского кандидатом в депутаты Верховного Совета УССР и в 1975 году — в четвертый раз.

Своим воспитанником гордится партийная организация Коммунарска. Она помогла ему обрести крылья, почувствовать уверенность на поприще депутата. Первый секретарь горкома Компартии Украины Александр Филиппович Пастушенко учил Алексея Ивановича видеть за частным общее, решать серьезные вопросы. Луговской мужал в общении с людьми, принимая на себя их заботы, помогая преодолевать трудности.

Сколько раз избиратели обращались к депутату с самыми разными просьбами. И он хлопотал, переживал, радовался случаю и возможности помочь людям. А потом задался вопросом: почему не хватает мест в детских учреждениях? Ведь государство ежегодно отпускает на это большие средства. Он, как депутат, ежегодно утверждает бюджет республики, план развития народного хозяйства, знает, что на строительство социально-культурных объектов, и, в частности, на сооружение детских комбинатов государство денег не жалеет. Почему же строители эти средства не осваивают?

Своими мыслями поделился с товарищами из горкома партии, горисполкома. С ним согласились, что надо принимать меры. Решили так: все предприятия должны иметь свои детские учреждения, строители безусловно должны выполнять планы их сооружения. На стройплощадках объектов социального и культурно-бытового назначения установили депутатские посты. Они постоянно контролируют работу строителей, ставят эти вопросы на повестку дня заседаний бюро горкома партии, его пленумов, на сессии горисполкома. Было нелегко, но проблема теперь решена. Сейчас в Коммунарске дети дошкольного возраста в любой момент могут быть определены в ясли, садик.

Немало приложил усилий Луговской, чтобы решить и другую проблему. Из года в год население города увеличивается, растут потребности, а имеющиеся мощности не всегда могут их удовлетворить. Так случилось, например, с выпуском хлебобулочных изделий. Луговской, пользуясь правами депутата, начал хлопотать о расширении хлебокомбината. Этим вопросом затем занялся Госплан и Совет Министров республики, и он наконец был решен.

А взять рабочие столовые. Их тоже стало не хватать. И здесь депутат проявил инициативу и настойчивость. Перестройку работы столовых начали с мартеновского цеха. Сталеплавильщики развернули соревнование под девизом «Каждому цеху – образцовую столовую». Инициатива была поддержана ЦК профсоюза рабочих металлургической промышленности. Столовую № 9 реконструировали, она стала одной из лучших на заводе. За два года перестроили все остальные на металлургическом и коксохимическом заводах. Дополнительно открыли 13 пунктов раздачи горячей пищи и 9 буфетов. Теперь в любое время суток рабочий может получить горячую еду. Этот хороший опыт коммунарцев перенимают металлурги Жданова, Донецка, Енакиева и других городов.

Забот у депутата немало в любой день. Не все проблемы решены. И сейчас основная — чтобы жилье строилось быстрее и лучше. Первыми в области коммунарцы стали сооружать высотные дома. Коммунарск строится с размахом, но пока квартир все же не хватает. Об этом говорят депутату его избиратели. Поехал Луговской к министру черной металлургии УССР Якову Павловичу Куликову, поделился своими соображениями: завод работает хорошо, миллионные прибыли дает, можно бы больше строить жилья. Попросил совета, что тут можно сделать, какие резервы использовать? Две с половиной тысячи квадратных метров жилья добавили коммунарцам на 1975 год сверх тех, что были.

Сейчас Алексей Иванович хлопочет об устройстве платных автостоянок, о сооружении на кооперативных началах подземного гаража на 200 автомашин: ведь у металлургов их все больше появляется в личном пользовании.

Не без живого участия Луговского в городе успешно решается проблема очистки воздушного бассейна. На восьми мартеновских печах установлены фильтры. Они полностью улавливают выходящие газы.

Каждая установка стоит, примерно, миллион рублей. Но перед этими расходами государство не останавливается. На заводе заканчивают сооружение девятого фильтра. А потом черед домен, аглофабрики.

— Коксохим еще дымит, но скоро и он перестанет загрязнять воздух. Рабочий класс все может сделать, — убежденно заключает Луговской.

* * *

После второй смены, уже глубокой ночью, Алексей Иванович и многие другие металлурги пошли не к троллейбусу, чтобы ехать домой, а к специальному автобусу, который уже ждал у проходной. Его путь — на базы отдыха, дачи, в коллективные сады, что разбиты на берегу Исаковского водохранилища. За считанные минуты они добрались до места. Утомленный после работы, Луговской думал, что сможет поспать подольше — завтра выходной.

Но проснулся он рано, по своей многолетней привычке, и неожиданно услышал пенье соловьев. Они заливались так дружно, звонко, что у Алексея Ивановича сердце дрогнуло, словно перенесся в детство, в родную Ольговку. Там, в лесу, у реки Крепна, возле деревни, вот так же самозабвенно пели по весне знаменитые курские соловьи. Но откуда они здесь, в степи? Может, прилетели сюда в сады и дубравы, выросшие вблизи рукотворного моря металлургов?

Он уже не мог заснуть. От усталости не осталось и следа. Вышел из домика цеховой дачи в сад.

Восток горел ярко-розовой зарей, играл светлыми бликами на едва заметной ряби воды. Вдали на фоне пшеничного поля, что на противоположном берегу, покачивались паруса яхт. Они тихо скользят по глади водохранилища. Луговской помнит эти берега пустынными, белесыми. Каменные пласты Донецкого кряжа выходят здесь наружу, образуя долину, по дну которой бежала узенькая речка Белая. Коммунарцы решили создать здесь базу отдыха. Перегородили речку высокой плотиной, и образовалось здесь настоящее море, вмещающее ныне миллионы кубометров живительной влаги.

На берегах рукотворного моря выросли десятки нарядных строений. 27 баз отдыха создано здесь. Мартеновцы назвали свою традиционно — «Сталь», доменщики присвоили базе название «Огонек». У листопрокатчиков первого цеха — «Маяк», второго — «Рассвет». Коллектив центральной заводской лаборатории любит в выходные дни отдыхать в своей «Юности», а сортопрокатчики — в «Орбите».

Строительство баз отдыха началось с 1966 года. Участвовали в этом не только металлурги, но и коксохимики, строители, транспортники. Теперь на Исаковском водохранилище раскинулся курортный городок с пляжами, причалами. Металлурги построили водную станцию, эллинг для судов, приобрели десятки яхт, моторных лодок.

90 тысяч коммунарцев побывали на базах отдыха — каждый член многотысячного коллектива по нескольку дней провел на лоне природы, а многие провели здесь весь свой отпуск. 600 тысяч рублей по смете ежегодно отпускает завод на оздоровительные нужды.

При строительстве баз отдыха забот у Луговского было хоть отбавляй. Немало сил пришлось приложить, чтобы преодолеть инертность некоторых руководителей предприятий, сбрасывавших в Белую отходы производства. И велика заслуга депутата в том, что вода в реке стала чище, люди поверили, что при желании можно сделать многое для общего блага.

…И наставник

Ежегодно на завод приходит молодое пополнение — выпускники профессионально-технического училища № 8. Многие опытные прославленные сталевары, горновые доменных печей, операторы прокатных станов вышли из стен этого училища. Ныне они стараются помочь молодому рабочему быстрее стать на самостоятельный путь.

По совету Луговского сталевары первого блока печей поручают молодым подручным самостоятельно выполнять серьезные операции, больше доверяют им, не боясь, что те ошибутся. Хороший наставник всегда может вовремя предотвратить оплошность.

В мартеновском цехе наставничество ветеранов над молодежью окрепло, стало неотъемлемой частью воспитательного процесса. Опытнейший сталевар Александр Воробьев заключил договор на рабочую дружбу с подручным Анатолием Журавлевым, машинист завалочной машины Алексей Белов взял шефство над своим помощником Юрием Филоненко, сталевар Владимир Трощий — над выпускником училища Александром Дорофеевым. Речь идет не только о том, чтобы старший передал свой трудовой опыт молодому, но и научить его коммунистическому отношению к делу, морально закалить юношу.

Старший мастер блока печей Андрей Васильевич Сиваченко более 25 лет отдал заводу. Начинал свой путь подручным сталевара. За доблестный труд удостоен звания «Почетный металлург СССР». Результаты его труда не только в тысячах тонн выплавленного металла. Он воспитал многих мастеров скоростных плавок. Все 12 сталеваров и большинство их подручных на втором блоке печей — его ученики. Имена Николая Марченко, Василия Рахмаила, Анатолия Константинова, Виктора Скорнякова, Владимира Игнатова, Александра Федорова известны не только в Коммунарске. Они составляют в мартеновском цехе целую «школу Сиваченко».

На заводе разработали стройную, глубоко продуманную систему воспитания молодежи в трудовом коллективе. Бригада сталевара комсомольско-молодежной мартеновской печи № 10, Героя Социалистического Труда Владимира Федоровича Корзинкина, шефствует над группой учащихся профессионально-технического училища № 8 в течение всех трех лет учебы юношей. Такое же шефство взяли над другой группой училища горновые доменной печи № 2 во главе с Героем Социалистического Труда Виктором Марченко.

При заводском комитете ЛКСМУ создали совет наставников. Им руководит Луговской. Такие же советы в других цехах пропагандируют опыт лучших воспитателей.

Наставники выковывают у молодых сталеплавильщиков настоящий «железный» характер, высокое сознание ответственности за будущее родного завода. Они передают эстафету в надежные руки. Подтверждением тому — замечательный, увлеченный труд молодых, уверенно идущих в завтрашний день.